Животные не способны на такие подвиги, и никто этого не утверждает. Но у животных другая тактика формирования уз – у них есть своя версия смеха и откровенности. Можно, конечно, как делают некоторые ученые, заявлять обратное – наша способность к смеху и откровенности является версией способности животных к грумингу и тесным физическим контактам[14]. Как бы то ни было, эта общая для нас и животных тяга к социальности открывает нам не только неожиданные способности последних, но и столь же неожиданные корни нашего, человеческого, стремления к объединяющему поведению.

Быть дружелюбным означает пользоваться той частью репертуара социальных чувств, где хранятся доброта и альтруизм, но будем честны: на Кайо-Сантьяго, в стаде тамошних макак, акты доброй воли – это отнюдь не первое, что бросается в глаза при наблюдении за взаимоотношениями обезьян[15]. Наоборот, в их сообществе царит строгая иерархия. Это одна из причин того, что на острове трудно сразу в полной мере оценить мощь позитивных отношений, которые тоже имеют место. Но надо сразу оговориться, что в этом сообществе нет демократии. Численность макак на Сантьяго колеблется на уровне полутора тысяч особей; все животные отчетливо делятся на группы, организованные по матрилинейному принципу. Самки наследуют ранг от матерей и за очень редкими исключениями остаются в своей группе и в том же ранге до конца жизни. Дочери по рангу находятся ниже матерей, но выше своих старших сестер, так что самая младшая дочь является самой старшей по рангу. Самцы тоже наследуют свои ранги от матерей, но обычно по положению они выше самок. Правда, по достижении половой зрелости молодые самцы, во избежание инцеста, ожидаемо переходят из группы, в которой родились, в другие группы, где им приходится пробивать себе путь наверх с самого социального дна[16].

Кастовая система обезьяньего сообщества стала для нас вполне очевидной, когда мы дошли до Нижнего Загона, первой из трех площадок для кормления животных. Обширная площадка огорожена проволочной сеткой, натянутой на прочные металлические столбы и укрепленной листами гофрированного железа. В центре находится огромный бак с кормом. Сотни обезьян заполняли саму площадку, сидели на заборе и толпились по его периметру снаружи загона. Стоял оглушительный звон металла – это такая же неотъемлемая часть звукового пейзажа Кайо, как крики птиц и макак.

Служители как раз только что наполнили бак обезьяньим кормом, что они неукоснительно делают каждое утро; две обезьяны – самец и самка – уже оккупировали бетонное основание бака. Они приподняли его крышку и принялись перебирать корм, бросая отвергнутые куски себе под ноги. Найдя наконец подходящие куски, они принялись за еду, в то время как сорок или пятьдесят обезьян топтались вокруг бака, а еще более многочисленная группа ждала своей очереди за пределами загона.

– Они очень привередливы в пище, – отметила Карабальо. – Эти две особи перебирают корм до тех пор, пока не найдут себе самые лакомые куски. Этой роскошью наслаждаются только макаки самых высоких рангов. Чем ниже находится макака на иерархической лестнице, тем худшими кусками ей приходится довольствоваться. Вы сами увидите здесь обезьян, которым приходится поедать полупережеванные куски, сидя в грязи.

Взяв планшет, Карабальо принялась за работу, делая записи о поведении обезьян и не переставая говорить со мной. Каждое утро она и ее сотрудники расходятся по острову, чтобы наблюдать повседневную жизнь макак и следить за состоянием стада. В результате Карабальо, можно сказать, лично знает бóльшую часть обезьян.

– Вот это альфа-самец, 07D, задира и хулиган, – рассказала она, указывая на властного самца в центре загона. – Он вечно кого-то преследует. А вот это альфа-самка, которую он защищает. По сути, они вдвоем оккупировали бак с едой. Они могут сидеть рядом с ним и есть все, что пожелают. Всем остальным придется ждать в сторонке, пока эта парочка насытится.

Внезапно мимо нас пробежал юный самец, нагруженный добытым в грязи кормом. Я насчитала семь кусков, зажатых в руках, ногах и засунутых в защечные мешки. Свои сокровища он унес за большой камень, чтобы спокойно съесть там свою добычу; правда, для того чтобы сохранить для себя корм, ему пришлось отбить нападение нескольких обезьян, сидевших кружком и ожидавших своей очереди.

На вершине холма находится еще один – Верхний – загон. Этим загоном пользуется не одна группа, но иерархия разделяет их надежнее, чем забор из проволоки под током. О ранге обезьяны можно абсолютно точно судить по тому месту, где она сидит, как можно судить о ранге людей, слушающих послание президента США Конгрессу. Группы располагаются концентрическими окружностями, причем самая высокопоставленная располагается ближе всего к кормовому баку, следующая группа сидит по периметру за забором, а самая последняя и низшая располагается по краю лужайки, на которой построена кормовая площадка. Этой группе приходится ждать своей очереди час, а то и больше. Мне тогда показалось, что всем своим видом эти животные демонстрировали покорность судьбе, сидя вокруг кормушки, как люди вокруг костра в холодную погоду.

При всей своей малости – площадь островка не превышает сорока акров – Кайо-Сантьяго живо напоминает квартал, разделенный на зоны влияния между уличными бандами. У любого зашедшего на чужую территорию могут возникнуть серьезные неприятности. Бóльшую часть острова контролирует группа F – все группы обозначаются буквами. Она держит под контролем Нижний Загон и стремится распространить свою власть на тенистые холмы Большой Отмели. Иногда животные этой группы забредают в мангровые заросли, покрывающие низину возле перешейка. Каменистый берег переходит в Малую Отмель, дом группы V. Место это более жаркое и сырое, но есть у него и преимущества. Жизнь здесь спокойнее, а конкуренция меньше; это привлекает обезьян, которым трудно жить в других местах. Как сказала мне Карабальо: «Группу V мы называем zafacone, мусорным ящиком».

Брент легкой, пружинистой походкой обходила остров, внимательно его оглядывая. При этом вела она себя раскованно и непринужденно, оживленно разговаривая с двумя десятками своих ассистентов – речь шла о барах, где они зависали прошлым вечером, и о дешевом местном пиве, которое всем здесь нравилось. Когда двухлетняя самка макаки стянула у нее один из предметов экипировки, Брент топнула ногой и шутливо воскликнула: «Как я тебя ненавижу!» Однако за этой легкостью таится глубокое знание поведения обезьян. Наблюдать вместе с ней за животными – это то же самое, что прийти в Лувр и вдруг обнаружить, что стоящий рядом неприметный турист – доктор искусствоведения.