Мне нужно торопиться.

Дверь в прачечную открывается, и в проеме показывается надзиратель.

– Доброе утро, док.

– Доброе, – отвечаю я, не поднимая головы.

Педро Альварес, как мне кажется, один из лучших местных офицеров. Он молод, честен и не играет в игры.

Если подумать, то это даже хорошо, что я тут. Тюрьма – абсолютно уникальное место, где можно изучить человеческую природу, которая, повторюсь, была моим слабым местом и настоящей причиной того, что тут я постоянно был на нервах.

Со временем я поверил, что большинство надзирателей идет на эту работу только ради одного – власти. Они хотят иметь власть над другими людьми по той простой причине, что кто-то когда-то имел власть над ними. В этом и заключается первый из краеугольных камней человеческой природы: в зрелости мы хотим того, чего были лишены в детстве.

Однако в Педро мне нравится то, что в сложившейся системе является отклонением от нормы. Стремясь к дружбе с ним, я разузнал многое о его жизни и понял, что у Педро мотивация была отличной от других. Вот что мне удалось узнать. Его семья – родители, братья и сестры – все еще в Мексике. У него есть жена, примерно двадцати семи лет, и двое сыновей – трех и пяти лет. И, наконец, я знаю, что его жена – это единственная причина того, что он работает в Эджфилде.

Педро вырос в Мичоакане, горном мексиканском штате, не подчиняющемся никаким законам. Там правят наркокартели, а убийства случаются чаще, чем аварии на дороге. Поэтому, как только его жена забеременела, Педро решил переехать сюда, так как не хотел, чтобы его дети выросли такими же, как он сам.

Днем он работал в строительной бригаде, а ночью и по выходным изучал уголовное право в местном колледже Спартанбурга. В день выпуска он сказал жене, что поступает на службу к шерифу округа, потому что не хочет, чтобы это место стало вторым Мичоаканом. Он хотел сохранить закон и порядок ради своих собственных детей.

Второй краеугольный камень человеческой природы заключается в том, что родители всегда хотят дать своим детям то, чего они сами были лишены.

После известия от Педро о принятии его в ряды шерифов его жена просмотрела газетные сводки о несчастных случаях среди офицеров полиции и поставила ультиматум: либо он находит себе новую работу, либо – новую жену.

Они нашли компромисс. Педро стал надзирателем, в чью пользу была статистика смертности, кроме того, Марию Альварес абсолютно устроили его рабочие часы. Естественно, были и бонусные выплаты за переработку; за работу в воскресенье – на 25 процентов больше; к тому же такая работа позволяла через двадцать пять лет получить от правительства пенсию за опасную службу – как раз к его сорок девятому дню рождения. Хороший выбор. Как минимум, до начала Долгой Зимы.

Я ждал, что Педро уволится отсюда первым и вернется в Мексику к семье. Тем более что там же были созданы обитаемые зоны и в скором времени туда хлынут орды из Канады и США.

Но вместо этого Педро оставался тут до последнего. Ученый во мне хотел знать почему, а поскольку я был настроен бежать, то мне нужно было это узнать.

– Что, Педро? Вытянул короткую соломинку?

Он удивленно поднял бровь.

Поскольку он здесь был практически моим другом, то я не мог удержаться, чтобы не сказать следующие слова:

– Ты не должен быть тут. Вы с Марией и детьми уже должны ехать на юг.

Педро смотрит на носки своих ботинок.

– Я знаю, док.

– Тогда почему ты по-прежнему здесь?

– Мало трудового стажа, или мало друзей – а может, и того и другого.

Он прав. Но причина еще и в том, что его начальство знает – как только начнется мятеж, Педро будет драться. Мир, в котором мы живем, так устроен, что сильные люди несут тяжесть поступков за двоих – и погибают первыми.

– Все дело в заработной плате, – пожимает плечами Педро.

В дверном проеме появляется один из осужденных и оглядывает комнату широко раскрытыми остекленевшими глазами. Он под наркотиками. Это Марсель, и его появление всегда означает плохие новости.

Педро поворачивается, но Марсель быстро обхватывает его сзади, обездвиживая руки, и приставляет к горлу надзирателя самодельный нож.

Кажется, что время остановилось. Я прислушиваюсь к едва различимому шуму стиральных машин и сушилок, сквозь который различаю что-то новое; чувство накатывающихся изменений приближается издалека, как гром. Шаги, топот толпы по тюремным коридорам, перекрываемый криками, в которых я пока не могу разобрать слов.

Педро пытается вырваться из захвата Марселя, когда в дверях появляется еще один заключенный. У него широкая грудь, и видно, что он на взводе, но его имени я не знаю.

– Поймал его, Сэл? – кричит он Марселю.

– Он мой.

Заключенный бросается наружу, и Марсель переводит взгляд на меня.

– Они бросят нас тут замерзать, Док, ты же знаешь.

Он ждет моего ответа, но я молчу. Педро скрипит зубами, пытаясь освободить правую руку.

– Так ты с нами, Док?

Наконец Педро удается разорвать захват, и он быстро опускает руку в карман. Я никогда не видел, чтобы он использовал оружие, и поэтому даже не уверен, что оно у него есть.

Марсель не хочет дожидаться ответа на этот вопрос, а потому приставляет нож ближе к шее надзирателя.

И я делаю свой выбор.

Плавая под куполом модуля «Транквилити», я вижу, как МКС крутит и болтает, подобно домику фермера, подхваченному торнадо.

Солнечная батарея уничтожена, фотоэлектрические ячейки превратились в щепки и улетели в темноту. Когда станция потеряет герметичность и внутрь ворвется космический вакуум – лишь вопрос времени.

Но я вижу, что среди хаоса разрушений есть и надежда: к станции пристыкованы капсулы «Союз». Я никак не смогу к ним успеть, так же, как и Сергей или Стефани. Хотя каждая капсула вмещает трех человек.

– Пирсон, Бергин, Перес – садитесь в капсулу «Союз», пристыкованную к модулю «Рассвет». Прямо сейчас, это приказ.

Нас этому учили. «Союз» можно отстыковать от МКС за три минуты и приземлиться в Казахстане через четыре часа.

В моем наушнике слышен голос, но из-за помех я не могу понять – чей. Внутренние коммы накрылись, так что слышат ли они меня? Надеюсь, что да.

Нужно сообщить на Землю.

– Годдард, мы эвакуируемся…

В меня врезается стена и отбрасывает назад. Сгущающаяся тьма старается поглотить все вокруг, но я отталкиваюсь и скольжу через модуль «Транквилити». Чувствую, что вот-вот потеряю сознание, но борюсь изо всех сил, как ныряльщик, которого уносит волной прибоя, старается выплыть на поверхность.