не ответите на эту выходку? – она смотрела на графа как на драгоценность, принадлежащую только ей одной.

– Дурака учить – только портить. Они очень забавные ребята. Зачем портить праздник?

А праздники граф действительно после этого бала горячо полюбил. Тем более там он снова сможет увидеть королеву и всей душой ощутить ее присутствие.

«Как сейчас королева далека и недоступна. Но нет такой двери … – сразу успокоил себя граф, – Я еще и не начинал этот штурм».

После короткого лирического отступления граф снова позволил себе взглянуть на королеву. Их взгляды встретились, и он увидел, что она была его поведением очень недовольна: за его внимание к молоденькой Генриетте, за то, что он так сильно понравился приглашенным дамам, а может, и за то, что он так хорошо умел танцевать.

«Как донести до прекрасной головки королевы, – думал он, – что все его танцы с юными козочками останутся всего лишь прыжками. А она его единственная женщина, с которой он на всеобщем обозрении никогда бы не захотел танцевать, настоящее чувство требует безмолвия и уединения».

Он уловил, что в их отношения уже установилась некая интимность супругов, себя он почувствовал провинившимся супругом, и чтобы хоть как-то сгладить неловкость этого вечера, направил воздушным поцелуем к ней маленькое облачко в виде нежного барашка. И оно ведь действительно, как и хотел граф, достигло королевского чертога, опустилось на ушко королевы и нежно пощекотало его, потом направилось в сторону алых щек и губ ее, легко, словно перышко, слегка прикоснулось к губам и задержалось на мгновение, сладкое мгновение для двоих. Они оба ощутили нежность этого поцелуя на своих губах. Щеки королевы зарделись. Королева и граф продолжали через огромную бальную залу смотреть друг на друга, не замечая никого вокруг.

Когда взволнованный граф вернулся домой, он почувствовал, что этот еще недавно такой маленький огонечек влюбленности начинает в его душе разгораться в огромное чувство любви и нежности к ней. Теперь ему необходимо о королеве знать все!

Единственное место, где подолгу любила гулять королева, был ее сад. Но в этом саду совершенно не было цветов, там росли одни деревья. Старый садовник Луи однажды заикнулся, что было бы не плохо в саду разбить цветник. Но вездесущий Ли МУ мгновенно черной тенью навис над ним: «Не смейте при королеве даже упоминать слово «цветы», у нее страшная аллергия на пыльцу!». И доверчивый садовник поверил ему на слово, разве мог он знать, что наставник королевы терпеть не мог все красивое и благоухающее. Но граф Агссолеи был свободен в этой жизни от сделок, скрепленных печатью, клятв, темных тайн, его наивность, а, может, она была мнимая, история об этом умалчивает, позволила ему с легкостью проскользнуть через все препоны, чинимые Ли МУ, и он быстро вошел в доверие к садовнику, сообщив ему, что аллергия у королевы мнимая, королева даже и не догадывается, что она у нее есть. И Луи с радостью предоставил сад в его полное распоряжение. И граф, засучив рукава своей белоснежной батистовой рубашки, принялся за работу, которую он не мог доверить никому, ведь это касалось боготворимой им женщины. Его чувство к ней, о котором она даже не догадывалась, должно было стать для нее цветущей волшебной планетой. Свою нежность к ней он хотел бы представить в виде нераспустившихся белоснежных бутонов, защитить ее жизнь от напасти белоснежной кувшинкой, непередаваемость своего чувства к ней выразить дикой орхидеей. Этот немой язык цветов, который он хотел для нее создать, был красноречивей любых слов о любви. Граф не скупился на выражение своих чувств, и маленький цветник, разбитый им, на глазах стал расти и очень быстро превратился в нежное море цветов: от маленьких незабудок, богатых георгинов, пышных гортензий, открытых солнцу гербер, грациозных лилий, диких орхидей до чудесной протеи и причудливой пассифлоры. Нежные и доверчивые ждали они, когда он взмахнет своей дирижерской палочкой. У графа все было точно рассчитано, он знал, когда и как определенный цветок должен будет зазвучать.

Никто бы не смог так захватить воображение королевы своим королевским нарядом, как георгины, они и начали в полувоздушном вальсе играть первую скрипку. Раскрываясь, они создавали, словно в калейдоскопе, быструю смену разнообразных цветных узоров. Изыскано утонченный оттенок в этот танец внесла своеобразная маленькая принцесса – плюмерия, ее небольшие белоснежные соцветия, подсвеченные изнутри нежным солнцем, завораживали своей девственной красотой и неповторимостью. Среди этого моря цветов она, как солнечный зайчик, на мгновение появлялась и тут же исчезала. В такт этой сказочной феерии своеобразным гимном солнцу и свежему ветерку выступали лепестки добродушно открытой герберы и ее сестер. В этом созвучии танца и света они не мешали друг другу, словно нежные танцоры, они в унисон раскрывали свои соцветия, обвораживая своей красотой, оттеняли друг друга. Гармоничный язык их танца и нежная уязвимость говорила о быстротечности прекрасного мгновения, которое необходимо ценить, пока его не унесли от нас крылья бабочки.

В этом невинном, на первый взгляд, вальсе цветов Ли МУ почувствовал скрытую для себя угрозу: «Как хитер этот граф, как невинно он соблазняет нашу юную, неопытную в таких делах королеву». Особенно пристальное внимание заслуживала жемчужная лилия, эта неизвестно откуда возникшая прима, которая так недвусмысленно открывала свою сердцевину навстречу графу своими нежными, беззащитными тычинками, трепещущимися сладкой негой и тотальным желанием.

Но, что было в этом такого предосудительного, граф был молодым мужчиной, и все человеческое ему было не чуждо. Ли МУ с тревогой взглянул на королеву, которая не могла оторвать свой взгляд не только от нежно трепещущих в солнечных бликах цветов, но и, к его большому сожалению, от графа.

– Это настоящее колдовство, в давние времена его бы …, – прошипел Ли МУ себе под нос, – но нужно срочно спасать положение, пока королева не увлеклась графом.

Он тихо подкрался к королеве и занял выгодную позицию возле ее нежного ушка.

– Моя королева, вы же знаете, что я, как никто другой, предан вам и желаю Вам всего самого лучшего. Вспомните мои рассуждения о Синей Бороде, какая страшная участь ждала прекрасных юных созданий от их союза с Синей Бородой, а причиной тому была их злосчастная женская любопытность. Граф, он как дьявол искуситель, обольщает красотой, но стоит вам только оказаться в его полном распоряжении, в его Агссолеи, я чувствую, что мы вас больше никогда не увидим.

Его логическая тирада вернула ее в то время, когда она была совсем маленькой девочкой, которую все называли просто «Нита». Рано лишившаяся родителей, она была уязвима