— Он обернулся, — сказал Гроу.

— ЧТО?!

— Обернулся. Спалил все камеры, — пояснил муж.

— Ты говоришь мне, что мой сын обернулся?! — рявкнула я. — Что мой сын обернулся и спалил все камеры, и вы даже не знаете, где он?!

Маленький.

Драконенок.

Совсем один.

Я не схватилась за голову только потому, что схватила за Гроу. Вцепилась ему в плечи и встряхнула с такой силой, что моего в общем-то вполне устойчивого супруга качнуло на меня.

— Танни, мы его найдем, — резко произнес он, перехватывая мои руки. — Система слежения из-за пожара повреждена…

— Да срать мне на систему слежения! — заорала я, глядя ему в глаза. — Там мой сын! Совсем один! Драконенок!

— Мы его найдем, — повторила слова Гроу Леона. — Танни, сейчас мы прочесываем этаж…

— Ваш этаж можно два года прочесывать, — сказала я, все-таки отпустив Гроу и вцепившись в волосы. — А у нас счет идет на минуты! Что, если он не сможет обернуться обратно? Он же…

Я глубоко вздохнула, понимая, что еще немного, и у меня случится истерика. А я должна найти своего сына как можно скорее. Должна ему помочь.

Что делают дети, когда они напуганы?

Прячутся.

Где?

— Он должен быть в нашей спальне! — сказала я.

— Танни, там были мы, — напомнил Гроу.

— До того, как ты там был, — сказала я, — он мог не заходить. А когда ты ушел…

— Танни, ты там спала. Уверяю, ты бы его заметила, размеров он вполне себе приличных, — Гроу взял меня за плечи, — до того, как камеры вырубились, мы успели его увидеть. Точнее, запись — та, что сохранилась, она его показала. Он ростом с тебя.

Я его уже не слушала, просто бросилась к лифтам.

Гроу бросился за мной.

В кабине мы напряженно молчали, а обратный путь, который мы проделали до наших комнат бегом, показался мне просто бесконечным. Когда я влетела в комнаты, в гостиной и в спальне было тихо, но гостиная и спальня были мне не нужны. Я действительно было и в первой, и во второй, а вот в ванной…

Дверь туда оказалась приоткрыта, и когда мы влетели в просторную полутемную комнату, я споткнулась о хвост. Точнее, о хвостик. По сравнению с хвостом дракона это был действительно хвостик, но Гроу едва успел меня удержать. Подхватить, рывком притянуть к себе.

Вспыхнул свет, сиреневый драконенок вскочил на все четыре лапы, поднял гребень и угрожающе зарычал.

От этого рыка у меня на всех местах волосы встали дыбом, а драконица рванулась на волю. В смысле, к своему ребенку, я только усилием воли сдержала оборот.

— Вэйд, — тихо сказала я, протягивая ему руку. — Вэйд, ты меня слышишь? Это я. Мама.

Драконенок попятился, очевидно, почувствовав бурлящую во мне силу. Да, удержать пламя я могла, но не звериную суть. Она раскрылась во мне всей мощью, и… он ее почему-то не признавал.

— Вэйд…

Малыш попятился еще дальше и хвостом снес раковину вместе с подвесным шкафчиком. Испуганно подпрыгнул, а потом с рыком рванул мимо нас, Гроу едва успел рывком оттащить меня в сторону. Мы вылетели за ним: Вэйд бил хвостом и рычал, озираясь по сторонам.

— Вэйд! — Я шагнула к нему, сбрасывая руки Гроу.

Драконенок зарычал еще громче.

Я не представляла, что мне делать, не представляла, как до него достучаться — оборот в таком возрасте немыслимое дело! Что, если он меня никогда не услышит?! Что, если так и останется драконенком?! По коже прошел мороз, я шагнула к нему, но он расправил гребень и дохнул огнем. Не в меня. В сторону шкафа.

Стена загорелась вместе с кроватью и гардеробом, с потолка хлынула вода со специальным раствором. Язычки пламени смыло, как будто их не было.

— Танни! — крик Гроу слился с беспомощным верещанием моего сына.

— Назад, — я выставила руку. — Гроу, пожалуйста. Оставь нас одних.

— Ты понимаешь, о чем просишь?

— Понимаю! Я должна обернуться, — я заглянула мужу в глаза. — Иначе он не признает меня матерью. Я должна показать ему, как вернуться. Просто… доверься мне, хорошо? Пожалуйста.

Я судорожно вздохнула, и Гроу, как ни странно, отступил.

— Успокой там всех, пожалуйста. И никого к нам не пускай. Хорошо?

«Хорошо» оказалось очень своевременным, потому что дверь распахнулась. Вбежавшую к нам Леону Гроу вытащил за локоть без лишних слов, а я снова повернулась к сыну. Все чешуйки у него встали дыбом, в глазах застыло такое выражение, что у меня сжалось сердце.

— Малыш, я иду к тебе, — я улыбнулась и протянула ему руку.

Оборот — дело мерзопакостное. В смысле, чувство такое, что внутри тебя взрывается огненный фонтан, а потом бьет через каждую клеточку твоего тела. Магия, разумеется, притупляет боль, иначе я бы просто свихнулась, поэтому трансформация происходит относительно легко. Мир сужается, становится меньше, комната превращается в какой-то игрушечный домик. Раскрываются крылья, когти вспарывают залитый водой ковер, покрытый пеплом. Треск от проламываемых крыльями стен тоже кажется далеким и каким-то нереальным.

Главное остается передо мной.

Главное — мой маленький, напуганный драконенок, который сейчас вжимается в пол и расширенными от ужаса глазами смотрит на большую меня. Я подхожу к нему, под лапами что-то хрустит.

Драконица сейчас сильнее, но и мое сознание остается со мной. Я опускаю голову и осторожно утыкаюсь носом в его нос: знак того, что я не собираюсь нападать. Чувствую, как он дрожит, и отпускаю пламя на полную. Позволяя ему течь сквозь меня, успокаивать, согревать. Если бы я сейчас могла говорить, я бы сказала: «Мама рядом, маленький. Я с тобой», — но говорить я не могу, поэтому из груди вырывается только приглушенное, тихое, успокаивающее урчание.

Все вместе срабатывает, и Вэйд больше не дрожит. Он поднимает голову, принюхивается, с интересом на меня смотрит. А потом, когда я ложусь, окончательно сшибая стену между гостиной и спальней, кончиком хвоста царапая дверь, он ложится рядом со мной. Падает кверху пузом, урчит.

Он больше меня не боится, и драконица удовлетворенно фыркает, тыкаясь носом в подставленное пузо. Драконенок довольно курлычет, такие звуки издают только совсем маленькие звереныши, во взрослом возрасте у драконов изменяются голосовые связки, и звериная суть меня реагирует однозначно: складывает крылья, накрывая свое сокровище. Она довольна и счастливая, шершавый язык проходится по пузу, приглаживая шерстку.

В ее мире все спокойно, все нормально. В ее мире, но не в моем.

Нам с Вэйдом надо вернуться как можно скорее, пока его сознание, сознание человека, не уступило звериной сути.

Я снова рычу и раскрываю пламя, начиная обратный оборот. Драконенок запрокидывает голову, глядя на парящую над нами огненную дымку, а потом переводит взгляд на меня. Возвращение в человека — тоже сомнительное удовольствие, пламени разом становится меньше, меня начинает бить озноб. Я вижу, как растворяются в огненной дымке крылья. Как мой сын снова вскакивает на четыре лапы, не понимая, что происходит.  Я заворачиваюсь в первую попавшуюся горелую тряпку, валяющуюся на полу, протягивая ему руку.