него беглый взгляд и заметил, что это был пожилой мужчина с седеющими тёмными волосами, короткой бородкой и усами. Линкес слегка поклонился, получил в ответ любезную улыбку, которая смутно напомнила ему кого-то, и вышел.

Ему не пришлось долго ждать. Вскоре из окна гостиной он увидел, как Ноулз спускается из дома по ступенькам и окликает проезжающее такси. Когда машина остановилась у края тротуара, он повернулся и увидел Линкеса. Слегка кивнул, улыбнувшись, и после разговора с таксистом проворно забрался в кабину. Опустил окно и, когда такси двинулось, посмотрел на Линкеса со странно насмешливым выражением в глазах.

Затем пришёл дворецкий сказать Линкесу, что сэр Чарльз освободился.

Уинтроп стоял спиной к камину, когда вошёл Линкес, курил и встретил детектива своей прежней солнечной улыбкой.

— Послушайте, ужасно жаль, что понадобилось вас вот так выпроводить! — воскликнул он. — Моё время мне не принадлежит, знаете ли. О чём же именно вы хотите меня спросить? Вы сказали, что есть один-два вопроса?

Кое-что в нём озадачило Линкеса. Хмурость напрочь исчезла с лица Уинтропа; нервные, раздражительные движения прекратились. Он улыбался в своей характерной обаятельной манере и, глядя на Линкеса, выпустил две длинные струйки дыма через нос.

— Каждый след оказывается ошибочным, — горько ответил Линкес. — Я начинаю думать, что мы никогда не доберёмся до сути всего этого.

Уинтроп подошёл к своему столу и подобрал ненавистное перо. Он держал его наготове, улыбаясь Линкесу.

— О, да ладно! Не теряйте надежду, Линкес! Что-то скоро должно обнаружиться.

Линкес пристально вглядывался в него.

— Ну, мне это нравится! Всего полчаса назад вы стенали, что ничего не будет раскрыто!

— Да, но то было полчаса назад, — объяснил Уинтроп. — С тех пор мне стало лучше.

— Определённо. Вы чудесным образом воодушевились. Ваш посетитель принёс вам хорошие новости или как?

— Ноулз? Да не о чем и говорить… Ну вот, кто же это вообще исковеркал мою ручку? Кошмарная штуковина не хочет писать.

Линкес немного наклонился вперёд в своём кресле, глаза его внезапно прищурились.

— Чуть раньше вы говорили, что она хорошо писала, — сказал он с умыслом.

Уинтроп крутанул ручку в руке, и на миг их глаза встретились.

— Не помню, чтобы я сказал нечто подобное, — ответил он.

Едва заметная улыбка мелькнула в углах его рта, будто от торжества.

— Но вы говорили! — настаивал Линкес. — У вас чудовищно плохая память!

Уинтроп снова посмотрел на свою руку, внимательно изучая согнутый кончик пера, который носил безошибочные признаки того, что им тыкали во что-то твёрдое.

— Мой дорогой Линкес, это ваша память виновата. Я убеждён, что проклинал ручку.

Он снова вскинул взгляд, насмешливо подняв одну бровь.

— Разве? — Линкес рассмеялся. — Я, должно быть, вымотался. Да, думаю, вы правы. Однако вы говорили, что вам всегда нравились перья, ведь так?

— Конечно, говорил! Это действительно правда. Ладно, я посмотрю, что могу сделать для вас в отношении Бёртона, секретаря Карью, о котором вы спрашивали. Что-нибудь ещё?

— Нет, не сейчас, спасибо. Мне пора идти.

Уинтроп засмеялся и протянул руку.

— Увидимся завтра, полагаю?

— О, я обязательно приду отчитаться, — ответил Линкес и вышел, у него в висках пульсировало от возбуждения.

IV

В кабинет Карью Линкеса провели месяц спустя. Карью с надеждой посмотрел на него, потому что глаза Линкеса блестели, выражение лица было очень решительным.

— У вас появилось новое подозрение? — произнёс Карью с проблеском улыбки.

Линкес сел напротив него.

— Да, сэр, появилось. И я пришёл просить вашей помощи.

— В самом деле? Уверен, мне следует подражать знаменитому Ватсону, не так ли? Я буду смиренно выполнять ваши приказы, пребывая в полном неведении.

Линкес рассмеялся.

— Да, примерно так, сэр, — признался он. — Но я действительно считаю, что наконец-то напал на верный след.

— Никакой подсказки?

— Нет, сэр. Достаточно серьёзное подозрение тем не менее.

По лицу Карью проскользнула тень.

— Только подозрение, Линкес? Кажется, я уже выслушал их так много.

— На этот раз оно равнозначно обвинению, сэр. И поскольку я практически убеждён в своём мнении, то позволю себе дерзость попросить вас сделать то, что вам покажется совершенно безумным.

Карью неуверенно передвинул пресс-папье.

— Тогда отнюдь не уверен, что соглашусь. Итак?

Линкес довольно нервно сцепил и расцепил пальцы.

— Сэр, у вас здесь есть чертежи нового самолёта, не так ли?

Старший из мужчин слегка улыбнулся.

— Вам должно быть известно, Роджер. Предполагается, что вы и ваши коллеги присматриваете за ними. Но если вы воображаете, что их можно извлечь из этого нового сейфа, вы ошибаетесь. Никто не знает секрета комбинации замка, кроме меня.

— Понимаю, сэр. Я не ожидаю, что вор попытается это сделать. Я хочу, чтоб вы сказали сэру Чарльзу, когда увидите его завтра, что внесли пару предложений относительно этих чертежей и отправите их с вашим секретарём к нему домой, чтоб он их увидел.

Карью покраснел.

— К чему вы ведёте? — ровно спросил он. — Что вы имеете в виду?

— Только это, сэр. Думаю, мистер Фортескью довольно часто доставляет документы в дом сэра Чарльза? Я имею в виду малозначимые документы.

— Безусловно. Но я не понимаю…

— Знаю, сэр. Я хочу, чтобы вы дали мистеру Фортескью пакет с чистыми листами. Оставьте чертежи в своём сейфе.

Карью выпрямился.

— Линкес, вы должны соблаговолить объясниться. Я не знаю, что за бессмысленная идея завелась у вас в голове, но если вы намекаете, что сэр Чарльз — преступник, то могу с тем же успехом заверить вас, что это неуместное и глупое предположение.

— Я ни на что не намекаю, сэр. Я даже не могу сказать вам, кого подозреваю. Но настоятельно прошу вас просто сделать то, что я говорю, не упоминая моего имени. Это не может причинить никакого вреда, и я верю, что это позволит мне найти человека, который предает всех нас.

Лицо Карью немного смягчилось.

— Вы думаете, что тот, кто это делает, попытается перехватить Фортескью по дороге к дому Уинтропа? Это довольно невероятно, не так ли? Ему надо пройти всего несколько ярдов.

— Именно на это я и рассчитываю, сэр. Слишком короткое для него расстояние, чтобы брать такси. Он и не берёт, знаю, потому что я часто бывал с Уинтропом, когда Фортескью приходил с письмом от вас или, как я уже сказал, с каким-нибудь малозначимым документом.

Карью помолчал с минуту. Нахмурившись, посмотрел на Линкеса.

— А когда Фортескью придёт к Уинтропу и отдаст ему пакет с чистыми листами, — саркастически поинтересовался он, — что я скажу Уинтропу? Похоже, вы не понимаете, что если это случится, то мой поступок по отправке пустых