0,08 га); в начале XIII в. за 22 тария был приобретен городской дом — почти за столько же, за сколько и Павловы послания. Еще в XIV в., после возрастания цен, византийский крестьянин уплачивал за свой надел около 2 перперов годового налога.

Другие источники подтверждают сведения Эскуриальской рукописи: например, в начале X в., когда в Византии еще не началось повышение цен, Арефа, архиепископ кесарийский, платил по 20–30 золотых номисм (перперов) за изготовление книги, а из надписи 1057 г. мы узнаем, что патрикий Поф отдал за книгу 150 номисм, хотя работа еще не была окончена. При этом дорого стоил не только пергамен, но и труд переписчика: Арефа как-то потратил 6 номисм на пергамен и 20 выдал писцу.

Разумеется, сопоставлять византийские цены с античными крайне трудно. Папирусная книга в Древней Греции обходилась примерно в 1 драхму (мелкую серебряную монету), а в Римской империи папирус подешевел. Арабские данные, относящиеся к IX в., свидетельствуют, что и папирусная книга несколько вздорожала по сравнению с античной эпохой: стоимость одного свитка колеблется от 1/32 до 1/4 динара — золотой монеты (на 1 динар можно было купить 8 1/2 г артаб, т. е. около 340 литров, пшеницы; годовая плата за аренду винной лавки тоже составляла 1 динар), и только свиток особо высокого качества оценивался в 1 1/2 динара. Но даже и арабские цены на папирусную книгу несопоставимы с ценами пергаменных рукописей в Византии.

Изменение материала для письма сопровождалось изменением внешнего облика книги. Папирусная книга — по преимуществу свиток, пергаменная— «кодекс», состоящий из отдельных сфальцованных тетрадей, переплетенных вместе.

Конечно, иногда папирусная книга делалась в виде кодекса (из сохранившихся 158 папирусных книг, греческих и латинских, V–XII вв. только 13 свитков, и все они принадлежат к наиболее ранним, датируемым V–VI столетиями; папирусные документы-свитки, впрочем, изготовлялись еще в XI в.) и, наоборот, первые пергаменные книги представляли собой свиток. В дальнейшем, однако, форма свитка сохранилась преимущественно для документов и для рукописей литургического (богослужебного) содержания.

Итак, можно сказать, что пергаменная книга первоначально подражала папирусной, но недостатки пергаменного свитка должны были обнаружиться рано или поздно: дело в том, что пергамен сильно подвержен погодным влияниям, от сырости он коробится, и тогда сворачивать его в трубку становится неудобно. А так как он в отличие от папируса хорошо поддается фальцеванию, то еще в I в. до н. э. пергаменные листы хранили, сгибая их наподобие вощечек-диптихов. Из этих соединенных, сфальцованных пергаменных листов и возникли первые кодексы.

Словом «кодекс» («caudex») назывались, по свидетельству Сенеки, соединенные вместе таблички для черновых записей. Помимо цер, для их изготовления использовали кожу, пергамен, еще реже — папирус. До III в. н. э. упоминания о папирусных «табличках» случайны. Светоний, правда, сообщает, что Цезарь посылал донесения в сенат на папирусе, сложенном в виде таблички. Во всяком случае, находки в Египте, относящиеся к первым трем векам нашей эры, дали множество вощечек, одну пергаменную тетрадь для заметок и ни одной папирусной. Но в Дура-Европос уже встречаются и пергаменные листы черновых записей, и папирусная тетрадь III столетия.

Пергаменные кодексы были первоначально собраниями документов. Если папирусные акты хранили чаще всего, подклеивая их к свитку, то пергаменные подшивали друг к другу, как подшивают листы в брошюре или тетради. Средневековый термин, распространенный на Западе, — «полиптих», обозначавший собрание грамот (иначе — «картулярий»), буквально «много сложенных (листов)», восходит, по-видимому, к тому времени, когда делали кодексы из кожаных табличек. В Византии картулярий прямо называли «кодексом» («кодиком» в греческом произношении). Еще римский правовед Ульпиан в начале III в. считал, что «книга» — это только свиток, а «кодекс» — черновая тетрадь.

Слово «кодекс» приобрело еще одно специфическое значение: так именовались книги правового содержания, сборники законов. Ранневизантийские юристы создали ряд таких сборников, среди которых особенно известны «Кодекс Феодосия», составленный в V в., и чуть более поздний «Кодекс Юстиниана». Это специфическое словоупотребление заставляет предположить, что сброшюрованная книга из сферы черновых записей перешла сравнительно рано в область юриспруденции.

Весьма распространенными становятся кодексы среди христианских книг, причем не дорогие, пергаменные, а более дешевые, папирусные, по форме своей похожие на тетради для черновых записей. Нельзя сказать, что христианские книги — исключительно кодексы, но удельный вес кодексов среди раннехристианских рукописей удивительно велик. Из 111 библейских рукописей и фрагментов II–IV вв., найденных в Египте, 99 — кодексы. Раннехристианские кодексы — небольшого формата.

И наоборот, хотя среди языческих рукописей кодексы встречаются уже во II в. н. э., они на первых порах редки. По данным, приводимым английским ученым К. Робертсом{2}, среди языческих литературных текстов, найденных в Египте, кодексы по отношению к свиткам составляют:

II в. — 2,31 %

II–III в. — 2,9 %

III в. — 16,8 %

III–IV в. — 48,14 %

IV в. — 73,95 %

Вероятно, под влиянием пергаменной книги и папирусная к IV–V вв. приобрела форму кодекса, хотя старая традиция оставалась настолько сильной, что еще Августин считал необходимым просить извинение за послание, отправленное не на свитке, а в форме кодекса. Несмотря на известную неловкость, он, как и его современники, все-таки предпочитал кодекс. В VI–VII вв. книга-свиток практически вышла из употребления.

С этой эволюцией в книжном деле хронологически совпадает и видоизменение приемов работы писца. Античные переписчики книг не пользовались столами. Широко распространенное утверждение, что в Кумраие обнаружены столы скриптория сектантов-эссенов, по-видимому, неточно: речь должна идти не о столах, а о скамьях, на которых работали переписчики I в. н. э. Во всяком случае, это уникальное свидетельство: по всем остальным данным, древние каллиграфы писали, положив папирус на колени, а чтобы было удобнее, ставили под ноги маленькую скамеечку.

Начиная с V в. н. э. (а может быть, даже несколько раньше) появляются первые изображения писцов, сидящих за столом. Сперва изолированные и случайные, изображения такого рода становятся нормой в VIII–IX вв., хотя, разумеется, и тогда, и позднее сохранялась традиция — если не писать, держа рукопись на коленях, то, во всяком случае, изображать человека пишущим так, как это делали в Древней Греции и Древнем Риме.

Изменение приемов работы писца в средние века, возможно, связано с тем, что античную книгу переписывали обычно рабы, об удобстве труда