Круз вскочил, и Мелл свалился с его плеча. Дрон быстро восстановил равновесие и развернулся, чтобы снова приземлиться туда же.

– Мелл, выключись, – приказал Круз, схватил механическое насекомое и положил на стол. – От… от мамы? Но я не понимаю. Как?..

– Мы с ней никогда не обсуждали ее дела, – начал объяснять отец. – Но я знал, что ее работа в «Синтезе» была… трудной. Даже опасной. Я дал ей обещание, что, если что-нибудь случится, я передам тебе это письмо, когда тебе исполнится тринадцать лет.

– Но мой день рождения еще не скоро…

– 29 ноября, я знаю, – сказал он, – но тогда ты будешь уже в Академии, и я подумал, что будет неправильно ждать до зимних каникул… Да, я обещал, но… – Он встал. – Сейчас, похоже, тоже не очень подходящее время. Ты уезжаешь всего через пару часов. И о чем я только думал? Лучше отложить…

– Нет! – Круз вскочил на ноги. Как он мог такое говорить! Круз уже не согласится даже на минуту откладывать письмо от мамы. – Все нормально, пап, – сказал он мягко и протянул руку. – Я справлюсь.

Отец положил конверт в вытянутую руку Круза, и его тело сразу обмякло, будто он был рад наконец избавиться от этого груза. Он посмотрел на открытый чемодан Круза, лежащий на кровати.

– Ты собрался?

– Почти.

– Уверен, что хочешь взять вот это с собой? – Отец кивнул на серебристую металлическую полусферу размером с небольшой снежок, которая лежала в углу чемодана. – Она хрупкая. Может разбиться во время перелета. Или ее могут забрать при досмотре в аэропорту, если решат, что это какое-то оружие.

Отец, конечно, был прав. Не стоило рисковать его самым драгоценным достоянием. Плечи Круза поникли.

– Хорошо, я оставлю.

– Не волнуйся, здесь она будет в безопасности. – Отец встал и направился к двери. – Тебе бы вздремнуть немного, сынок. Перелет будет длинным.

– Папа? – Круз поднял письмо перед собой. – Разве ты не хочешь?..

– Нет. Это для тебя. Я разбужу тебя через час.

Он вышел и тихо закрыл за собой дверь.

Круз во все глаза смотрел на пергаментный конверт. Потом несколько раз перевернул его. Нигде никаких надписей, даже его имени. Чего он ожидал? Круз просунул указательный палец под накладной клапан, и тот легко открылся.

Сердце его бешено застучало. Он вынул тонкий сложенный листок, сделанный из той же кремовой бумаги, что и конверт, и осторожно развернул. Черные чернила слегка выцвели. Наклоненные вправо рукописные буквы были похожи на тонкие кружева.

Дорогой мой Круз,

если ты читаешь это письмо, значит, я не с тобой, и я об этом искренне и глубоко сожалею. Величайшей радостью для меня было привести тебя в этот мир и видеть, как ты растешь. Больше всего на свете я бы хотела быть сейчас с тобой и обнять тебя в день твоего рождения. Но, к сожалению, придется ограничиться этим письмом. Мое пожелание тебе на этот год и на многие годы в будущем – чтобы жизнь твоя была наполнена открытиями, страстью, готовностью помочь, дружбой, добротой, миром и любовью. Все это делает нашу жизнь осмысленной, живем ли мы всего один день или целый век. С днем рождения тебя, тринадцатым по счету. Никогда не забывай, что ты необыкновенное человеческое существо. И главное, никогда не забывай, что я тебя люблю.

Мама

Иногда Круз так сильно скучал по маме, что это причиняло боль. Физическую боль. Как будто у тебя грипп и все тело ломит до самых костей. Круз достал из чемодана металлическую полусферу. Она была холодная на ощупь. Поставив ее на тумбочку, он слегка прикоснулся к краю. В то же мгновение в нескольких сантиметрах над серебристым проектором появилась объемная голографическая видеозапись его мамы. Круз тоже был там. Ему тогда было около трех лет. Они гуляли по пляжу. Он не знал, где именно, но, наверное, в каком-то прохладном месте, потому что оба были тепло одеты. На Крузе была желтая дождевая куртка с уточками по нижнему краю и такая же шапка, а еще желтые боты. Красной пластмассой лопаткой он увлеченно копал круговую канавку. Мама смотрела, как он создает свой собственный остров, из которого ей придется в конце концов его спасать, и не могла сдержать смеха. Ее светлые волосы развевались на свежем ветру, словно на фестивале воздушных змеев.

– Ты только посмотри на него, Марко, – сказала мама отцу, который все это снимал на камеру. – Наш начинающий археолог.

– А ты все надеялась, что он займется нейробиологией, – пошутил отец.

– Он сможет делать и то, и другое, – сказала она, повернувшись к сыну. – Ты добьешься чего угодно, если захочешь, Крузер.

– Мама, помоги!

Было так странно видеть его самого, только крошечного, протягивающего к ней свои ручонки.

Она наклонилась, чтобы подхватить его. Ее серо-голубые глаза искрились счастьем. Изображение дрогнуло, потом потухло. Последнее, что он увидел, – как они крепко обнялись.

Обычно вид матери успокаивал Круза, но не сейчас. Не сегодня.

Сегодня он чувствовал боль.

3

Круз чуть не закричал от радости, когда самолет сделал крен влево и в иллюминаторе показался «карандаш» памятника Вашингтону. Ура! После тринадцати часов полета (включая посадки в Сиэтле и Детройте), подмокшего вегетарианского бургера, сломанного телевизионного экрана на задней спинке кресла перед ним, заливистого лая чихуахуа в третьем ряду сидений позади него – наконец-то он почти на месте, в столице!

Его левая нога затекла, а правая щиколотка чесалась. Ой! Он же обещал отцу, что поменяет повязку до того, как прилетит в Вашингтон. Строго говоря, у него еще оставалось около пяти минут, чтобы выполнить обещание. Круз быстро сдвинул носок и стянул старую повязку. Там, где раньше красовался длинный красный порез, теперь едва просвечивала тонкая розовая полоска. Наверное, рана все-таки оказалась не такой глубокой, как думал отец. Круз скомкал бинт и засунул в карман. Когда самолет приземлился в Национальном аэропорту имени Рейгана, Круз отправил отцу короткую эсэмэску, что долетел.

В здании терминала он сразу нашел глазами тетю. На ней были ярко-розовый костюм и легкий шарф с розовыми фламинго, скрепленный огромной эмалированной брошью также в виде фламинго. Ну да, конечно! У тети Марисоль такой же смелый стиль в одежде, как и у папы. Спортивный, но элегантный. И такая же, как у отца, улыбка, чуть сдвинутая в сторону, и ярко-белые зубы. Густые темные волосы свободно собраны на затылке. Высокие розовые каблуки стучат, пока она торопливо идет к нему. Через мгновение ее руки обхватили его, и какое-то время он мог разглядеть только размытое изображение целой стаи розовых птиц. Он по ней тоже соскучился и крепко обнял в ответ.

Тетя слегка отстранилась, чтобы получше разглядеть его.