Вдруг раздается вопрос, который задает Максим, о котором я уже благополучно забыла.

— Платон, ты что здесь делаешь?

Хромов стоит слишком близко, почти загораживая все свободное пространство, Привлеченная голосом Макса, я выглядываю из-за плеча Платона, как раз в тот неудобный момент, когда Максимка решает поправить член в штанах, который однозначно приподнялся из-за моих манипуляций. Усмехаюсь, встретившись с Максом глазами. Он недовольно хмурится.

Над ухом раздается глубокий, красивый голос, который теперь не шепчет, как было минуту назад.

— За тобой приехал. Отец тебя сказал привезти, — отвечает Максу.

Меня охватывают недоумение и любопытство. Платон и Максим знакомы? Они родственники? Насколько я помню, у Платона не было родных братьев и сестер.

Собираюсь задать вопрос, но вовремя себя останавливаю. Мне какое дело? И снова встречаюсь с Платоном глазами. Он меня так рассматривает, словно препарирует лягушку в ходе опытов. Мне становится неудобно, хоть я и не знаю, что такое стеснение в принципе.

— А ты изменилась, Еленка, — все тот же глубокий мужской голос завораживает, особенно, когда произносит мое имя, как мелодия флейты — кобру.

Встряхиваю головой. Да что со мной такое? Это все тот же Платон Хромов — хам, грубиян и мажор. На нем буквально светится неоновая вывеска — "НЕ ТРОГАТЬ! СМЕРТЕЛЬНО ОПАСЕН". Но когда и кого останавливали подобные мелочи?!

— Ты тоже, Платон, изменился. Мне пора на занятия. А вы, мальчики, — тут я все же, не удерживаюсь и выразительно смотрю на ширинку Макса, — не дадите друг другу заскучать.

Наградой мне служит краска гнева, что заливает лицо Максима.

Я проскальзываю мимо Хромова и быстро стучу каблучками по плитке.

Вслед мне несутся слова Платона:

— Я не мальчик, Лен.

В этом-то я как раз не сомневаюсь.

Как итог — я опаздываю на начало лекции. И почтеннейший профессор пять минут, глядя в мою сторону, нудит о том, что опоздания — это признак невоспитанности.

На лекции чувствую себя очень некомфортно. Может, из-за неодобрительных взглядов профессора, которые он нет-нет, да и бросает на меня поверх круглых очков. Кто сейчас такие вообще носит? Ему они ужасно не идут.

А может из-за Ириски, которая не отстает от профессора и тоже сверлит меня взглядом.

— Ну, что? — психую я, дождавшись, когда преподаватель отвлекся от моей скромной персоны.

— Ничего, — тихо и задумчиво тянет она, — Но ты выглядишь так, как будто полчаса с парнем за углом обжималась.

От ее слов громко фыркаю:

— Ни с кем я не обжималась, — шиплю я, стараясь производить как можно меньше шума.

Однако у профессора, кажется, плохое зрение, зато идеальный слух.

Он вызывает меня к себе и просит рассказать тему, которую он объяснял. Тут ему не повезло, программа в Пирогова отличается от здешней, и я в курсе темы. Поэтому, не теряясь, принимаюсь вещать на всю аудиторию все, что мне известно.

Постепенно профессор успокаивается, обнаружив, что и в голове у меня что-то есть, а не только светло-русые кудряшки на ней. И уже спустя минут десять он одобрительно кивает головой, а затем начинает вставлять свои замечания, разнообразив мою лекцию.

Я же параллельно раздумываю над словами Ирины. Не могу я так выглядеть! Не могу! Я ничем таким не занималась.

Только минет имитировала.

Но это совсем ни при чем.

После занятий Ирина остается в университете. Она — очень хороший фотограф, и ей предложили сделать пару репортажей для местной газеты. А я направляюсь к своей крошке "Ламборгини", чтобы ехать домой. И да — машина у меня черного цвета. Потому что настоящая машина должна быть только черной.

Открываю дверь и почти сажусь на водительское место, как пассажирская дверь тут же распахивается, и в мою машину без спроса садится Платон.

Еще и возмущается:

— Задолбался тебя ждать!

Честно говоря, не ожидала его увидеть снова и так быстро. Не может быть, чтобы за четыре года он не потерял ко мне интерес.

— Не помню, чтобы я тебя приглашала! — чеканю зло.

Когда садилась, юбка естественно задралась и теперь видно мои ноги, обтянутые черными капроновыми колготками. Хорошо, что я чулки не ношу. Терпеть их не могу.

Мужская рука с длинными пальцами и маникюром из салона ложится мне на колено, а потом начинает путешествие вверх, замирая у ткани юбки, то есть практически у кромки трусиков.

Первая реакция — злость. И я, подчиняясь ей, набираю в легкие воздуха, чтобы высказать наглецу все, что о нем думаю.

Но затем я ощущаю тепло этой самой ладони. И захлопываю рот, потому что ощущать его руку на своем бедре — приятно. Очень.

Таращусь на Платона, как идиотка, не зная, как поступить.

— Лен, ты такая красивая! — шепчет он, проводя второй рукой мне по щеке в непрошенной ласке.

Что он делает вообще? Разве я ему разрешала?

Но замираю, сдерживая в себе желание потереться щекой об его руку.

Либо я стала старше, либо сошла с ума, но его прикосновения не раздражают больше. Напротив. Его руки сильные и теплые. И пахнет от него приятно. И глаза у него красивые. А в волосы хочется зарыться рукой и растрепать их.

Платон наклоняется ко мне. Его глаза вспыхивают искорками, наблюдая за моей реакцией на него. А я уже как бы не прежняя "я". А какое-то новое существо, которое задерживает взгляд на его губах, бледно розовых и вызывающих у меня сейчас какой-то непонятный интерес. Тело размякло, в ногах — слабость, в голове — пустота. И движимая древним, как человечество, инстинктом, я сама приближаюсь к нему.

Я, что, хочу, чтоб он меня поцеловал?

Да. Это так.

Мы все ближе друг к другу, связанные взаимным притяжением. И вот я уже ощущаю, как его горячее дыхание щекочет мне щеку. И даже фантазирую, понравится ли мне с ним целоваться. Какими на вкус окажутся его губы? Что я почувствую?

Он слишком близко. Его губы замирают возле моих.

— Тебя, что, до сих пор никто не чпокнул? — раздается по машине вопрос, заданный все тем же красивым мужским голосом.

Шарахаюсь от него на свое место и, едва не рычу про себя. Вот дура-то! Дурища!

Это же Платон Хромов! Который имеет все, что движется. И что не движется, наверняка, тоже имеет.

— А тебя?

Руки он от меня убрал, когда я отодвинулась.

— Чего? — возмущенно цокает мне в ответ.

Решаю разжевать. А то ведь не дойдет.

— Тебя? Уже чпокнули? Такой смазливый парень должен пользоваться спросом. И как очко? Не болит?

Его рука хватает меня за шею и разворачивает