из лука. Я никак не умираю, хотя очень живо ощущаю каждую новую рану. Последним в очереди стоит Пит, на его лице нет ничего, кроме ненависти. Он запускает копье мне прямо в сердце и я, наконец, просыпаюсь.

На кухне привычно громыхает посуда и слышится беседа: узнаю Сэй и Хеймитча. Спускаюсь к ним и удивляюсь излишне нарядной обстановке: стол накрыт белой скатертью, посередине в вазе стоят полевые цветы, весь первый этаж намыт до блеска. Женщина хлопочет на кухне и дружелюбно посмеивается, а ментор восседает за столом и рассказывает очередную дурацкую байку.

— О, солнышко, какие люди! — он замечает меня и жестом указывает на место во главе прямоугольного стола.

— Да, удивительно встретить меня в моем же доме, — сажусь на стул и поглаживаю рукой скатерть. По сравнению со мной она слишком чистая и никак не вписывается в текущее положение дел, от этого раздражает.

— Плюется ядом — значит, выспалась и набралась сил! — Хеймитч обращается к Сэй, на что она возмущенно хмурит брови и легко качает головой, осуждая дерзость ментора.

— У нас какой-то праздник? — одергиваю руку от скатерти и вообще пытаюсь на нее не смотреть, потому что боюсь психануть и стянуть со стола.

— Мы решили, что будет отлично завтракать всем вместе! — бодро объясняет женщина. — Это может стать маленькой традицией: ты, я, Хеймитч и Пит, каждое утро… — перебиваю ее.

— Пит?!

— Что? — испуганно оборачиваюсь на голос и вижу в прихожей своего соседа напротив. Сердце выдает глухой стук, который разносится по всему телу. Он одет в ту же одежду, что и тогда вечером, и я задумываюсь, сам ли он отстирал землю с брюк или ему тоже помогает Сэй. Когда наши взгляды пересекаются, Пит замирает и вытаращивает глаза, будто совершенно не планировал меня тут увидеть. Мы молчим довольно долго, пока женщина не берет его под руку и не отводит к месту в другом конце стола — прямо напротив меня. Она быстро расставляет посуду и снова сетует на задержки с доставкой провианта, Хеймитч подхватывает беседу, и они вдвоем принимаются выдвигать догадки на счет данной ситуации.

Пит сидит и смотрит прямо перед собой на скатерть, сжимая руки под столом так сильно, что я вижу, как напрягаются его плечи. Грудная клетка поднимается и опускается так быстро, словно минуту назад он завершил длительную пробежку. Смотрю на Пита не отрываясь, пытаюсь найти на его лице любые признаки нашей прошлой жизни: вздернутый уголок губы, когда он рассказывал забавные истории, паутина морщинок возле глаз, глубокий и проникновенный взгляд, будто способный прочесть мысли, да хоть что-нибудь! Но ничего нет. Лицо ровным счетом не выражает ничего. Порой проскальзывает какое-то недоумевание, будто где-то глубоко внутри он ведет спор о чем-то сложном и непонятном.

Хеймитч задает ему множество вопросов: о Капитолии, лечении, новых порядках, президенте Пэйлор, которая, как оказывается, лично навещала моего напарника несколько раз, а также о всякой ерунде, вроде новых шоу по телевизору. Пит отвечает складно, поддерживает беседу, задает встречные вопросы о дистрикте и старых знакомых.

— А мэр с семьей спаслись? — спрашивает Пит.

— Нет, их нашли под завалами. Вся семья и еще несколько человек прислуги, — грустно отвечает Сэй.

— Как и еще девять тысяч человек, — встреваю я, и, клянусь, на секунду во взгляде Пита замечаю такую ненависть, что невольно дотрагиваюсь до горла. Именно этот взгляд я поймала на себе тогда в 13-м, прежде чем Пит меня чуть не удушил.

Он замечает мой жест и отпускает глаза в пол, сжимая в руках вилку с такой силой, что белеют костяшки пальцев.

Мы с Питом больше не притрагиваемся к еде, хотя Сэй дважды настойчиво подвигает тарелки к нам поближе.

— Пит, а ты не мог бы испечь хлеб к нашему следующему завтраку? — спрашивает женщина и будто вырывает его из другой реальности. Он ошарашено моргает, пытаясь понять смысл вопроса. — Вдруг эти проблемы на железной дороге не решат до выходных. Я уже убить готова за свежий хлеб.

Наблюдаю за Сэй и понимаю, что она в курсе исцеляющих планов Аврелия, потому что и сама в состоянии испечь хлеб.

— У меня ничего для этого нет, — в голосе Пита снова нет никаких эмоций, как и на его лице.

— О, это не проблема! Я занесу все необходимое после обеда, — он кивает и возвращается обратно в мир своих мыслей.

Когда завтрак, наконец-то, заканчивается, Пит спешно уходит, и громко хлопает входной дверью своего дома. Сэй выдыхает и опирается руками на стол, будто испытав облегчение. Хеймитч же опрокидывает в себя уже второй стакан только за утро и с усмешкой произносит:

— Что может быть лучше завтрака в такой прекрасной компании!

Женщина шикает на него, а я просто направляюсь в свою комнату. Беру плед, заползаю в самый темный угол за кресло и не выхожу оттуда до вечера. Солнце уже садится и освещает комнату оранжевым заревом, когда я выбираюсь из убежища. Мысль о том, что мой Пит восхищался такими закатами, проворачивает воткнутое в сердце копье и вонзает его еще глубже. Спускаюсь вниз и снова вижу эту ужасную белоснежную скатерть. Не раздумывая ни секунды, стаскиваю ее со стола, роняя и разбивая вазу с цветами, и запихиваю в погасший камин. Старая зола пятнами покрывает чистую ткань, безвозвратно вычеркивая образ чистоты. Поджигаю несколько старых листов и подкладываю к углям. Пламя загорается, опаляя ткань, навсегда обезображивая ее. Теперь мы похожи. После того как все сгорает, заливаю в камин воды, отчего комната наполняется едким дымом. Дышать становится тяжелее, и я с наслаждением принимаю это.

Слышу традиционный звук телефона, но не планирую поднимать трубку. Извините, доктор Аврелий, сегодня у нас нет никаких успехов. Ложусь спать на диване в гостиной, но сна совершенно нет. Верчусь и мечтаю о том, что на утро Сэй найдет мое отравленное гарью тело на диване, и всем сразу станет легче. По крайней мере, мне станет точно.

Утро приносит разочарование, потому что, конечно же, я цела и невредима. Сальная Сэй, войдя в мой дом, громко ахает и быстро открывает окна, а, когда замечает разбитую вазу, и вовсе принимается стенать во весь голос. Сползаю с дивана, пугая ее своим присутствием, и тихо извиняюсь. Женщина не знает, как реагировать, но в глазах читается жалость. Поднимаюсь в свою комнату, закрываюсь изнутри, бросая взгляд на руки — черные от золы, порез на обратной стороне ладони. Направляюсь к зеркалу в ванной и долго смотрюсь в отражение, пытаясь узнать эту безобразную незнакомку. Видок просто отвратительный: скатавшиеся