Господин главный инспектор поднял руку, чтобы успокоить разъяренных коллег, и тут произошло неожиданное — Фаркрафт, потеряв самообладание, бросился к выходу из кабинета. Гэлбрайт обернулся и увидел, как его друг, громко хлопнув дверью, исчез в коридоре. «Сами виноваты, не следовало его прерывать», — подумал Гэлбрайт о Морисе и Нелиссене. А тем временем Сеймур поднялся со своего места и положил обе руки на стол.

— Я думаю, что с уходом человека, по делу которого мы собрались в этом кабинете, я могу себе позволить объявить встречу официально закрытой, — заявил он невозмутимым тоном.

Эти слова господина главного инспектора Сеймура послужили знаком всем, кто всё еще сидел за столом. Дородный медик с шумом отодвинул свой стул. Бормоча что-то себе под нос о невоспитанной молодежи, Морис удалился. Молодой лейтенант Нелиссен последовал за ним. Гэлбрайт, глядя им вслед, не спешил уходить. Он налил себе немного воды из графина и медленно, маленькими глотками осушил стакан. Только после этого он направился к выходу из кабинета главного инспектора, по пути бросив взгляд в окно, за которым ярко светило солнце.

Размышляя о том, что так разозлило Фаркрафта в словах медика Мориса, инспектор направился к станции метро — ибо это был кратчайший путь к его дому. Солнце уже вовсю сияло на небе — в конце концов, был уже полдень. Гэлбрайт спустился по ступенькам вниз и, почувствовав приятную прохладу, присоединился к плотному потоку людей. Затем, остановившись у мраморной колонны, Гэлбрайт, ожидая поезда, стал смотреть на остальных ожидающих.

Он не знал, кого пытался найти среди этих возвращающихся на обед клерков, матерей с детьми и так далее, но он просто хотел по-настоящему почувствовать, что находится в толпе. Одиночество не было для него чем-то таким, что могло бы заставить его потерять голову, но иногда инспектору хотелось оказаться в месте с большой группой людей — видимо, таковы были веления стадного инстинкта, который временами вырывался на свободу откуда-то из подвалов разума современного человека...

Впервые за весь день Гэлбрайт почувствовал, что было бы неплохо затянуться. С этой целью он отошел от колонны и, ища, куда бы присесть, достал из кармана куртки пачку дешевых сигарет, которые всегда покупал в больших количествах через своего друга-лавочника. Увы, все скамейки были облюбованы молодыми парами, детьми и их мамами. «Что ж, придётся набраться терпения, полицейский», — усмехнулся он в усы и, поднеся зажигалку к сигарете, вернулся к столбу, обклеенному рекламными объявлениями — это дало Гэлбрайту ощущение хоть какой-то опоры, поскольку он чувствовал себя немного неловко, когда стоял на виду перед толпой ожидающих.

Инспектор с удовольствием втянул в рот приятно пахнущий табаком дым. «О да», — подумал он, — «как хорошо, что законы штата, в котором я живу, еще не запрещают курильщикам предаваться своим удовольствиям под землей»... И вообще, продолжал он думать про себя, немного забавно, что правительство с почти маниакальным рвением вводит запреты на распространение и употребление наркотиков, но при этом считает абсолютно нормальным позволять работать миллионам магазинов, торгующих алкоголем и табачными изделиями. Но стоит таможеннику случайно обнаружить крошечный пакетик героина в чемодане какого-нибудь застенчивого молодого человека, то тогда хоть святых выноси...

Гэлбрайт, проработавший инспектором в полиции Портленда десять лет, считал, что мысли подобного рода приходят в голову каждому, кто стоит на страже порядка.

— О табак, ты — мир... — вырвалось у него случайно.

Какой-то старик, стоявший поодаль от него, вдруг дернулся всем телом и, бросая на инспектора взгляды, полные презрения, направился ближе к тому месту, откуда должен был появиться поезд. Видимо, он был идейным противником курения, а может быть, ему просто казалось, что этот усатый мужчина средних лет без ума от сигарет, раз он произнёс такие странные словечки... Гэлбрайта это не волновало — он, делая одну затяжку за другой, просто убивал время в ожидании поезда.

Наконец до его ушей донесся характерный звук мчащегося по рельсам поезда метро. Гэлбрайт медленно отошел от колонны и стал ждать, когда тот прекратит свое движение. Однако, когда массивные железные двери, издав громкое шипение, услужливо открыли путь в залитые желтым светом вагоны, инспектору пришлось еще некоторое время постоять на холодной остановке — ибо он, как существо мужского пола, по праву рождения должен был уступать дорогу лучшей половине человечества.

Он наблюдал за тем, как матери подхватывают своих детишек и протискиваются в двери вагона метро. Очень мило, с сарказмом подумал Гэлбрайт, что ему повезло спуститься в метро как раз тогда, когда миллионы матерей спешили домой, чтобы с раннего детства привить своим детям привычку, что во время обеденного перерыва они должны садиться за стол и чуть ли не насильно поглощать безвкусную, но такую полезную кашу... Инспектор понимал, что за тридцать один год своей жизни он уже не мог помнить, каково это — быть ребенком, но, будучи идейным холостяком, Гэлбрайт не особенно уважал — или, скорее, просто презирал — всю эту жизнь в семейном кругу.

Когда инспектор наконец-то смог войти в вагон и занять место в углу, он продолжил размышлять об этом. Дети, прости Господи... Кто это вообще такие? Да ничего особенного — так, самые обычные люди, которые, согласно закону, еще не достигли совершеннолетия. Лица, которые одним фактом своего существования на этой грешной земле доставляют много хлопот как своим родителям, так и окружающим. «Чем меньше существо, тем больше проблем оно приносит», — продолжал размышлять инспектор, глядя на безвкусные плакаты, которые были расклеены по стенам вагона. Ему было забавно осознавать, что самые длительные тюремные сроки, какие только можно себе представить, были связаны с этими крошечными существами... Гэлбрайт поймал себя на мысли, что в своих мыслях умудрился зайти так далеко, что невольно разделил всё человечество на две касты — взрослых и несовершеннолетних, причем его отношение к последним нельзя было назвать положительным.

— Господи, куда меня несёт? — воскликнул Гэлбрайт, забыв, что находится в переполненном вагоне метро.

Он услышал смех и едкие комментарии в свой адрес. Это была группа из нескольких подростков, которых, казалось, позабавило несколько испуганное выражение его лица. Гэлбрайт посмотрел на них суровым взглядом служителя закона, но те и не думали затыкаться. И в самом деле, с чего это вдруг они должны бояться человека, который всем своим внешним видом вообще не показывает, что работает в полиции? Ведь в этом и