больше нас. Через два часа мы покончим с этим делом. Хватит пыток.

— Хорошо, ваше святейшество.

Через полчаса авангард патриарха перешел мост. Сопротивления они почти не встретили, только несколько десятков крестьян с арбалетами, в основном беронцы. Они чуть постреляли в авангард и убежали в лес.

Им удалось убить двоих. Их неудача обрадовала всю армию, дождь здорово подмыл их волю к борьбе, да и в лучшие времена они особой верностью не отличались, что сильно раздражало патриарха.

Остальная часть армии патриарха приступила к непростому переходу через реку. Вскоре разведчики нашли брод для скота, и армия смогла переправиться вдвое быстрее. Али и коннетабль патриарха, оба простые смертные, вздохнули с облегчением, когда конница оказалась на другом берегу и выстроилась в боевой порядок.

Высоко на склоне, где зеленый отряд разжег сигнальный огонь, Изюминка смотрела вниз, на лесной полог и своих врагов. Она знала от Уа’Хэ, что Кронмир попал в плен. Он сам мало ее заботил, но она с ужасом понимала, что ему известна большая часть ее собственных планов. И планов Габриэля. А Жизель его ценила.

Если подумать, отправить его в разведку было невероятно глупо. Она мало в жизни делала таких глупостей.

Но если что Изюминка и умела, так это решать проблемы по мере их поступления и не думать о том, о чем думать не следует. Она продавала свое тело за деньги, а потом забыла об этом. Она рассматривала Джуласа Кронмира как проблему, а потом отложила ее. Ей нужно выиграть сражение, и тогда она перейдет к следующему делу.

— Подавайте сигнал, — велела она.

Рога запели на склонах холмов, и эхо разнеслось по прекрасной долине.

Али-Мохаммед эль-Рафик покачал головой.

— Почему было просто не остановить нас у реки? — спросил он у джиннов воздуха. — Мы уже переправились.

В нижней части поросшего лесом хребта среди деревьев блеснула сталь.

Два отряда оказались смещены друг относительно друга. Довольно сильно: почти половина армии патриарха стояла против пустого склона, а почти треть вражеской армии оказалась левее левого фланга Али. Он поморщился, откинул полы тяжелого шелкового кафтана назад, чтобы освободить руки с луком и мечом, посмотрел на склон холма и тяжело задумался.

Убедившись, что его господин не занимается никакой темной магией, он протолкался в группу священников, настолько близко стоящих к патриарху, что они чувствовали неестественное тепло, исходящее от этого человека. Ну или не человека.

— Ваше святейшество, нам нужно сокрушить их, прежде чем эта кавалерия сокрушит нас. — Он указал на лес прямо перед собой.

Патриарх восседал в массивном золотом паланкине, который держали двадцать человек, уже обработанных червями. Они были способны идти весь день в полном доспехе. В прошлом почти все они были политическими врагами патриарха.

— Чувствую ловушку, — сказал патриарх, — в этом лесу, кажется, полно людей.

Али пожал плечами.

— Говори, — велел патриарх.

— Ваше святейшество, это вполне возможно. Но на войне никогда нельзя стоять на месте. Возвращаться на тот берег поздно.

Напротив них появилось несколько сотен всадников. Они не сразу собрались, заплутав в густом лесу, но довольно быстро выстроились в идеальном порядке.

«Их не меньше тысячи», — подумал Али. Они ехали вперед, как будто были одни на поле.

— Знамя? — спросил патриарх.

— Святая Екатерина, — ответил священник, — иностранные наемники.

Шипение в голосе патриарха стало заметнее:

— Нас же уверяли, что они на севере? Воюют с мятежниками.

Священники молчали. Им явно было неуютно. Али-Мохаммед провел здесь достаточно времени, чтобы узнать, что настрой патриарха и его манера говорить очень сильно изменились за последние недели, что он позволял себе кощунственные высказывания, пугая священников, и что он часто рассуждал о воле и мятежниках словами, мало общего имеющими с богословием.

— Что они делают? — спросил патриарх.

Солдаты под штандартом святой Екатерины шли вперед. Они продвинулись почти на полмили, их ярко-красные сюрко и полированные доспехи бросались в глаза. Все смотрели на них. В двухстах шагах от армии патриарха они остановились.

Патриарх поставил завесу герметической защиты, как будто мимоходом. Али-Мохаммед раньше никогда не встречал герметистов, чья магия была бы алой.

— Да благословит нас Бог, — сказал он. Красный купол поднялся над полем.

Вражеские наемники спешились. Женщина в киртле и верхнем платье вышла вперед и воздела руки к небу, будто бы взывая к Господу.

САН-БАТИСТ — СМОК

Шестьсот опытных албанских лучников потянулись за стрелами.

— Заряжай! — крикнул Смок, и легкий ветерок разнес его команду вокруг.

— Готово, — сказала госпожа Танкреда тонким голосом, дрожащим от волнения.

— Целься!

Танкреда выпустила заклинание и проделала двухсотярдовую дыру в щите патриарха, на высоте около семидесяти футов, где щит ослабевал. У нее получилось именно то, что она задумала, она очень удивилась и почти потеряла концентрацию.

— Пли! — крикнул Смок.

Шестьсот тяжелых стрел взлетели в воздух под крутым углом, прошли сквозь вражеский щит и вонзились в пустой воздух, а затем и в плоть. Из шестисот примерно каждая десятая попала в цель, а остальные разбились о броню и разлетелись осколками во все стороны. С одного залпа враг потерял сорок человек убитыми и столько же ранеными.

Легкость, с которой удалось пробить светящийся красный щит патриарха, тоже возымела эффект.

Армии пришлось выдержать еще три залпа, прежде чем патриарх сумел сделать свой щит равномерно прочным. Остановить стрелы в реальности было намного сложнее, чем отразить нападения в эфире. Погибли люди и лошади, дюжина ближних священников лежала на траве, великолепные ризы были окровавлены, а патриарх пылал яростью. Кожа его светилась, вокруг воняло горелым мясом.

— Надо отступать, — сказал Али. — Ваше святейшество, вы были правы. Это ловушка.

Он имел в виду, что прав был он сам, но жизнь в изгнании научила его делать вид, будто всегда правы те, кто платит. Патриарх был вынужден изменить форму и размер своего алого щита, чтобы сделать его крепче. Теперь он охранял только армию.

Замелькали арбалетные болты: беронские крестьяне, которые бежали в лес, вернулись в заросли кустарника почти в двухстах шагах слева от патриарха и вдруг начали стрелять намного точнее.

Патриарх поднялся и швырнул несколько капель сырой алой силы в лесистый гребень. Две капли подожгли лес, а остальные скользнули по невысокому щиту и исчезли.

Он был так зол, что выпустил еще два залпа чистой силы, и люди сворачивали шеи, глядя на ревущие огненные шары. Десяток вениканских моряков погиб на месте, молча, вдали от моря и своих обычных врагов. Их тела сожгла ярость патриарха, плеснувшая через щит магистра Петрарки. По щекам старика покатились слезы.

— Я не знал, — сказал он, — никогда ничего подобного не видел. Почему