этой халупы. Даже если бы у нее спросили, она вспомнила бы о ней с трудом. Или не вспомнила вообще.

Оказывается, Бриль не избавился от этого балласта. Избушка была ему нужна.

Кирилл собирался деловито и молча. Лежа на полу, Софья видела его сосредоточенное лицо, в котором не было ни капли озабоченности тем, что у его ног валяется связанный человек.

«Он меня уже похоронил», – догадалась она и закрыла глаза.

– Мне тобой заниматься некогда. Полежи пока тут, подумай о жизни. Потом придет Банщик и все устроит.

Что устроит? Выпустит ее?

Кирилл подошел и сел на корточки.

– Прощай, Соня. Жаль, нет времени прочесть тебе лекцию о том, что за ошибки надо платить. У тебя их было несколько. Первая – уход от меня. Ну а вторая – ты оказалась в ненужном месте в ненужное время. Хотя… кто знает, возможно, провидению было угодно, чтобы именно ты встала у меня на пути. Получается, я убиваю двух зайцев: караю предательницу жену и устраняю неугодного свидетеля. В этом есть что-то инфернальное, не находишь?

Он поднялся и отряхнул штаны.

– Да, и еще. Ты знаешь, я просто офигел, когда эта дура Шарманова рассказала о твоей просьбе сделать химический анализ старого пыльного платка. Я, правда, не сразу понял, о чем речь, но это было весьма вовремя. Я осознал свою недоработку. Надо было хорошенько осмотреть комнату. Этот идиот Вайцман достал мешочек с камнем, а остальное выбросил. Платок, и что там еще было, коробка какая-нибудь? Дебил!

Он уже дошел до двери, но вернулся.

– Ты представляешь, какой парадокс? Именно ты оказалась в той квартире, а потом обратилась за помощью к Шармановой. Раньше я ни за что бы не поверил, что такие совпадения возможны. Это же фарт, который выпадает раз в жизни!

Кирилл хохотнул.

– Так что спасибо тебе, моя бывшая любимая жена, и пока.

Дверь открылась и закрылась снова. Софья даже дернуться не успела.

Ну вот и все.

Теперь ей остается только умереть.

Она уронила голову на пол и заплакала. Как глупо все закончилось! Ее никогда не найдут. Скоро придет какой-то Банщик и утопит ее в реке, как кутенка.

От слез Софья ослабела и, наверное, заснула или впала в прострацию.

Однако ее организм продолжал жить своей жизнью и требовал внимания. Ужасно хотелось в туалет, пить, есть, распрямить затекшие конечности и закутаться во что-нибудь теплое, потому что становилось все холодней. Кроме того, сильно болела рана на голове. В общем, ее бренное существование продолжалось, и с этим надо было что-то делать.

Поразмыслив, Софья решила, что начать надо с рук. Пока Кирилл входил и выходил, она сумела заметить в углу тумбочку, в которой, насколько она помнила, старик хранил кухонную утварь. Скорее всего, там же находились и столовые приборы, например ножи. Если добраться до нее, то с помощью головы и носа можно попытаться открыть.

Подпрыгивая на попе и крутясь всем телом, она доползла до тумбочки и поняла, что открыть плотно прилегающие дверцы носом не получится. Софья развернулась к тумбочке спиной, вцепилась в дверцу пальцами и все-таки открыла. Пальцы стали лихорадочно перебирать все, до чего можно было дотянуться, и наткнулись на ножницы. Софья так обрадовалась, что даже замычала от восторга, но, как оказалось, преждевременно. Взять их было можно, но разрезать скотч никак. Она стала шарить дальше.

Нож упал на нее сам. В своих потугах она так колотилась о тумбочку, что короткий с широким лезвием нож, не удержавшись, спланировал прямо ей на колени. Оставалось закрепить его так, чтобы можно было тереться об него склеенными руками. Оказалось, это чертовски, чертовски трудно! Почти нереально.

И все-таки она смогла. Воткнула нож в деревянную дверцу, просунула руки так, чтобы касаться лезвия, и стала пилить. Сколько времени это продолжалось, она определить не могла, но спина взмокла. Дальше дело пошло веселей. Был освобожден рот, потом ноги. Кое-как поднявшись, она стала шарить по столу в поисках съестного и воды, но ничего путного обнаружить не удалось. В самом деле, зачем Кириллу приносить сюда еду? Кого кормить? Того, кого собирался убить?

Размяв конечности, она подошла к двери. Та была заперта снаружи и даже не дрогнула, когда Софья навалилась на нее плечом.

Кириллу нечего было опасаться, что она сможет освободиться от пут. Выйти наружу все равно невозможно.

Что ж тогда? Сидеть и ждать Банщика?

Она стала прикидывать, получится ли у нее ударить пришедшего чем-нибудь тяжелым, когда тот откроет дверь. Вряд ли мужик ожидает, что пленница свободно разгуливает по избе и готовит диверсию.

Это может сработать.

Ощупью двигаясь вдоль стен, она стала искать то, что может стать ее оружием, но не успела.

Снаружи послышались шаги, чей-то кашель, и она едва успела упасть, скрючиться и замереть.

Нельзя сдаваться, даже если идешь ко дну

Шагнувший через порог мужик был таким огромным, что Софья сразу оставила мысль попытаться с ним сладить. Такой раздавит ее, как мошку, и не заметит. Однако мысли продолжали лихорадочно метаться в голове, ища выход. А если вскочить и побежать? Догонит? Раньше бы не догнал, но сейчас…

Ну и что? Что ей терять?

Дверь в избушку оставалась открытой, а мужик, повернувшись к ней спиной и даже как будто не обращая внимания, что-то вытаскивал из большого короба у стены.

Сейчас или никогда!

Быстро, насколько могла, Софья вскочила на ноги и бросилась наружу. Впрочем, бросилась – слишком громко сказано. Ноги заплетались, словно чужие, и бежать не хотели ни в какую. И все-таки она пробежала метров пять, пока ее не свалил с ног сильный удар.

– Да ты живая, оказывается! А говорил, что подохла. С тебя причитается, Сноб.

Перевернув неподвижное тело, Банщик взял ее за ноги и поволок к воде.

Странно, но Софья услышала. Значит, сознание ее не покинуло, хотя двигаться она совсем не могла.

То, что Сноб – это Кирилл, она и так уже поняла, как только он вошел в дедову халупу. Как же ему подходит эта кличка! Лучше и точнее даже придумать нельзя.

Банщик подтащил ее к берегу, поднял на руки и перевалил через борт лодки.

Софья вскрикнула от боли, и в ту же минуту Банщик оттолкнул лодку от берега.

Старая посудина качнулась и поплыла…

Некоторое время Софья ничком лежала в лодке, стараясь утихомирить боль, которая теперь была во всем теле. Получалось хуже некуда, но ей почему-то казалось: если она справится, то придумает, как управлять лодкой и куда плыть.