В данном случае военные обстоятельства способствовали победе точки зрения военных — интенсивность борьбы против немцев нарастала. Ни в одной другой оккупированной стране немцы не встречали такого ожесточенного вооруженного сопротивления. Тем более ни в одной другой европейской стране не были так сильны позиции коммунистов.

Условия создания корпуса, сформулированные Скородумовым, были переписаны в двух экземплярах и скреплены подписями Скородумова и Кевиша:

«1. Лишь один командир Корпуса подчиняется немецкому командованию, все же чины Корпуса подчиняются только командиру Корпуса и русским начальникам, им назначенным.

2. Корпус не может дробиться на части, а всегда будет действовать как одно целое, то есть ни одна часть Корпуса не может быть придана немецким частям.

3. Русский Корпус может быть только лишь в русской форме, но ни в коем случае не в сербской и не в немецкой. Для распознавания немцами чинов на воротниках должны быть особые знаки. На шлемах же должны быть ополченские кресты белого цвета.

4. Никто из чинов Корпуса не приносит никакой присяги, кроме командира Корпуса.

5. Когда Корпус закончит формирование и коммунистическое движение в Сербии будет подавлено, немецкое командование обязуется Корпус перебросить на Восточный фронт.

6. Русский Корпус не может быть использован ни против какого-либо государства, ни против сербских националистов Дражи Михайловича и др. Отдельный Русский Корпус может быть использован только против коммунистов»[282].

Остается неясным, кому должен приносить присягу командир корпуса?

12 сентября 1941 года Скородумов получил от Кевиша письменный приказ: «Начальнику Бюро генералу Скородумову разрешается призвать всю эмиграцию в Сербии для формирования Русского охранного корпуса и таковой сформировать»[283]. Важно отметить, что Кевиш именует корпус не «Отдельным», что могло указывать на его независимое положение от немцев, а «Охранным», то есть призванным выполнять вспомогательные функции.

Скородумов использовал прежнюю формулировку. В день получения приказа Кевиша он отдал собственный приказ: «12 сентября мною получено распоряжение германского командования за № 1 с согласия сербских властей о призыве русской эмиграции в Сербии для формирования Отдельного Русского корпуса. Командиром Русского корпуса назначен я. На основании вышеизложенного объявляю набор всех военнообязанных в возрасте от 18 до 55 лет… Все поступившие в Корпус удовлетворяются всеми видами довольствия по нормам германской армии. Ставки для обеспечения семей будут объявлены дополнительно. Призываю г.г. офицеров, унтер-офицеров, урядников, солдат и казаков к выполнению своего долга, ибо ныне открывается новая страница Русской истории. От нас зависит, что будет записано на этой странице. Если возродится Русская Армия, то возродится и Россия. С Божией помощью, при общем единодушии и выполнив наш долг в отношении приютившей нас страны, я приведу вас в Россию»[284].

Этот эмоциональный и политизированный документ совершенно не вписывался в контекст нацистской «восточной политики». Через два дня — 14 сентября 1941 года Скородумов был арестован гестапо с согласия германского военного командования.

Правда, по замечанию Н.Н. Чухнова — одного из ближайших соратников генерала, это был не арест, а «почетное интернирование при гестапо, в отдельной комнате, куда принесли постель и просили чувствовать себя как дома, ибо он (Скородумов. — Ю. Ц.) не арестант, а гость»[285]. Но после освобождения «из гостей» Скородумов три года не участвовал ни в какой политической деятельности, демонстративно занимаясь сапожным ремеслом, а в 1944 году вступил в Русский корпус рядовым[286].

«Ген. М.Ф. Скородумов, — пишет В. Маевский, — национально настроенный и безусловно честный человек, но совершенно политически не подготовленный, — понимал происходившие мировые события так, как ему хотелось, чтобы они выглядели, а не так, как они в действительности происходили… Скородумов наивно полагал, что в программу современной Германии входит восстановление национальной России, и он смело возлагал на нее исполнение своих заветных стремлений. На фронтоне здания бывшего русского посольства он восстановил российский двуглавый орел, снятый… накануне приезда в Белград советских дипломатов. А в то же время он должен был снять государственного орла со своего официального органа „Русский бюллетень“»[287].

На посту руководителя Русского бюро Скородумова сменил генерал-майор Владимир Владимирович Крейтер, а работу по созданию корпуса продолжил генерал-майор Борис Александрович Штейфон.

Выпускник Николаевской военной академии, Штейфон принимал участие в Русско-японской и Первой мировой войнах. После Октябрьского переворота вернулся на родину в Харьков, чтобы возглавить подпольную группу офицеров Генерального штаба (Харьков находился под властью местного совдепа, а затем попал под немецкую оккупацию). Штейфон помогал русским офицерам переправляться в Добровольческую армию, в сентябре 1918 года сам прибыл в ее штаб в Екатеринодаре. Вступил в командование Белозерским пехотным полком, затем занял должность начальника штаба Киевской группы войск генерал-лейтенанта Н.Э. Бредова, участвовал в знаменитом Бредовском походе. В 1920 году был комендантом лагеря в Галлиполи, откуда переехал в Болгарию, затем — в Королевство СХС. В 1920–1930-х годах опубликовал серию работ по истории военного искусства: «Национальная военная доктрина», «Военный рационализм», «Оперативное искусство гражданской войны» и др. Занимался преподавательской деятельностью[288].

2 октября 1941 года название формируемого под началом Штейфона воинского формирования было приведено в соответствие с формулировкой, предлагавшейся Кевишем. Оно стало именоваться Русским охранным корпусом. А уже 18 ноября немцы переименовали его в Русскую охранную группу. Формирование находилось в подчинении германского Хозяйственного управления в Сербии, во главе с группенфюрером СС Нейхгаузеном. Кадрами для формирования служили ветераны Русской императорской и белых армий и эмигрантская молодежь. Формирование проводилось по мобилизационному принципу, но было и немало добровольцев. В марте 1942 года начальник III («болгарского») отдела РОВС генерал-лейтенант Ф.Ф. Абрамов объявил сборы для отправки людей в Сербию. Этот призыв был также поддержан руководителями Болгарского отдела скаутской Национальной организации российских разведчиков. Члены этих организаций поодиночке и группами стали отправляться по месту назначения[289]. Циркуляры о наборе добровольцев рассылались по русским военным организациям в Германии, Протекторате Чехия и Моравия, Генерал-губернаторстве (Польше), Франции, Греции, Италии. Однако число добровольцев из этих стран было невелико, так как их вербовка в пределах Германии и Западной Европы немецкими властями не была разрешена. Вместе с тем существует информация, что к двухлетней годовщине выхода приказа о формировании Отдельного русского корпуса (12 сентября 1943) в нем служили русские эмигранты из 14 европейских стран[290].