– Дем, уж лучше не говори...

– Слушай. Ты же хотела знать. Я должен стать Защитником. Алексей утверждает, что это моя судьба, это предопределено моими способностями, моим происхождением. Я не хочу в это верить, я сопротивляюсь, но в глубине души знаю, что это так, и ничего мне с этим не поделать.

– Правда? – Яна улыбнулась сквозь слезы. – Но это же замечательно! Ты действительно необычный человек, почему бы тебе не стать Защитником? Как это может помешать нашей жизни? Я буду любить тебя, каким бы ты ни стал.

– Пойми, что я буду уже не волен распоряжаться своей судьбой. Каково быть женой смертника? Знать, что в любой момент он может исчезнуть на долгие годы, а то и навсегда. Что всегда его окружают враги. Что нельзя распланировать свою жизнь даже на день вперед.

– Ну и что? Я не хочу думать об этом. Пускай хоть месяц, хоть неделя счастья – разве это не стоит риска?

– Янка... Ты неисправимый романтик. И слава Богу. Ты права, давай не будем думать о будущем, терзать себя проблемами, которые еще не пришли. Все будет хорошо.

К вечеру погода испортилась. С севера задул ледяной ветер, небо затянуло тучами. Пошел дождь – такой мелкий и нудный, что хотелось отмахнуться от него, как от тучи назойливых комаров. Демид пренебрег занятиями гимнастикой, все трое забились в избушку и сидели при свече, слушая, как капли барабанят по крыше. Петрович пробовал рассказать забавную историю из своей жизни, но настроения не было и он мрачно замолчал. За окном совсем стемнело, фиолетовая мгла наползла на лес.

– Ну ладно, – наконец произнес Алексей. – Раз такие дела, будем ложиться спать. Вы, ребята, укладывайтесь, а еще поброжу малость.

Он вышел в мокрые сумерки и Демид долго наблюдал в окошко, как Петрович, ссутулившись, бродит вокруг дома, посыпает траву каким-то снадобьем, размахивает руками и беззвучно бормочет. Дема улегся на топчан, вздохнул и закрыл глаза.

Проснулся он посреди ночи. Дом мелко дрожал, словно гигантская рука трясла его за шиворот. Туеса подпрыгивали на полке, звенело стекло. Вдруг избу потряс такой мощный толчок, что Дема слетел с топчана. Он сидел на полу и ошарашенно озирался вокруг.

Комната была тускло освещена свечкой. По полу передвигался Алексей – почему-то на четвереньках. Он мычал и шарил руками вокруг себя. Взгляд его был настолько обреченным и испуганным, что Демид ужаснулся – он даже не ожидал, что можно увидеть могучего Защитника в такой прострации.

– Дема, ты креста не видел? – просипел Алексей. – Пропал он куда-то, не найду.

– Здесь где-то должен быть. Успокойся, Алексей, давай поищем вместе.

– Бесполезно. Если бы он здесь был, он бы сам ко мне в руки пришел. Пропал он. Исчез... Оставил нас Господь своею силой. Вот, значит, как все начинается...

– Что начинается?

– А ты что, не видишь? Дом-то как трясет! Агей за своим пожаловал. Знал я, что так будет, круг сделал возле дома защитный, заговоренный. Но что это значит без креста? Все ведь на его силе держалось. Слышь, как Сыч мой круг на зубок пробует? Прогрызет, ей богу, прогрызет...

– Ах ты старая посудина! – Демид в ярости вскочил на ноги. Он схватил Алексея за грудки и рывком поставил его на ноги. – Что это ты раскис? Еще Защитник называется! Не в фетишах твоя сила – не в кресте, не в цепочке, ни в чем еще. Ты же знаешь – сила в тебе самом, в твоем сердце! Алексей, ты силен, как медведь, ты раздавишь этого дохлого старикашку как вошь! Бог с тобой всегда, если ты в него веришь! Слышишь, не поддавайся! Возьми себя в руки! Ты так долго готовился к этому часу, а теперь, когда надо довести дело до конца, струсил? Я с тобой, Петрович, не дрейфь. Вломим мы сейчас этому старому уркагану по первое число! Ну, лады?

– Лады, – зло усмехнулся Петрович. С каждым словом Демида лицо его расправлялось, взгляд становился сильнее и наполнялся холодной яростью. – Ты прав, мужичок! Плакать пока рано. Если я не оторву этому гаду голову, тогда нет справедливости на земле. А теперь, пожалуй, подкрепиться не помешает. Дай-кось...

Петрович, не обращая внимания на тряску, с прежней своей ловкостью полез на полку и выудил оттуда флакончик темного стекла, заткнутый бумажной пробкой. Он открыл бутылку и резкий травяной аромат заполнил комнату.

– Не спортился? – Петрович с сомнением глянул в горлышко. – Пахнет вроде, как надо. Зелье отменное, только нельзя употреблять его слишком часто. А сейчас вроде – тот самый случай.

Он хлебнул из флакона и крякнул, вытер набежавшую слезу рукавом. Глаза его засияли в полумраке зеленым фосфорическим светом.

– И ты приложись, помощник. Не помешает. Только не задохнись с непривычки.

Демид сделал осторожный глоток и у него перехватило дыхание. Внутренности опалило огнем, и комната закружилась перед глазами. Он покрутил головой, и четкость зрения вернулась к нему с удесятеренной силой, все чувства обострились, наполняя разум незнакомыми ощущениями. Он слегка сжал кулак и флакон разлетелся вдребезги. Жидкость, попавшая на руку, с шипением всосалась в кожу, оставляя темные пятна.

– Осторожнее, Демид, сила твоя сейчас увеличилась. Голова не кружится?

– Ничего. Все нормально, – Демид с трудом разлепил пересохшие губы и едва удержался на ногах от очередного подземного толчка. – Господи, когда перестанет трясти эту чертову избу? Как в поезде.

– Думаю, еще немного осталось.

– А что с Яной? – встревожился Демид. Девушка спала, не обращая внимания на происходящее вокруг. Дема потряс ее за плечо, но она не проснулась, лишь зябко завернулась в одеяло.

– Не трогай ее, – сказал Алексей. – Это я ее усыпил. Знаю, как ты к ней относишься, но теперь она нам не помощница. Скорее наоборот. Хозяин ее рядом. Я думаю, ты не хочешь, чтобы она исподтишка вцепилась тебе зубами в горло? Пускай спит.

Тряска неожиданно прекратилась, дом стал как вкопанный. И в ту же секунду оглушительно лопнуло стекло и в окне показалась огромная кабанья морда – клыкастая, с маленькими злыми глазками. Кабан с визгом влетел в комнату и покатился по полу. Демид обомлел от ужаса – задней половины туловища не было, ее словно обрубило гигантским лезвием. Кровь толчками била из аорты, красные тряпки опавших легких со свистом пытались всосать воздух.

Защитник одним прыжком оказался у окна и нарисовал в воздухе странный знак. Что-то снаружи тяжело стукнуло в раму, и отскочило от нее. С улицы раздался бешеный вой, царапанье когтей, непонятные стуки. Свинья на полу билась в конвульсиях, выплевывая последние сгустки жизни.

– Что это? – крикнул Демид.

– Это "таран" Агея! Он им круг защитный пробил, вот кабана и разрезало пополам. Мать честная, это похуже бомбы – открывай скорее дверь!

Кабанья туша расплывалась горой смердящего сала. Щетина на ней поднялась дыбом, превращаясь в тысячи дикобразьих игл. Демид бросился к двери и распахнул ее. Петрович схватил стокилограммовую тушу – на шее его вздулись жилы от невероятного напряжения – и выкинул ее наружу. В воздухе тонко запели иглы, впиваясь в стены. Демид, словно в замедленной съемке, увидел, как тонкая черная стрела летит ему прямо в лицо. Он вытянул руку и поймал иглу. Пальцы ожгло болью, игла жестко обвила кисть, пытаясь проникнуть под кожу. Демид щелкнул зажигалкой и дьявольский волос беззвучно вспыхнул.