— О да, этот богатырь прибыл из Скандинавии! — пояснил Дафф. — У нас есть и еще один новый гость, американец Итан Гейдж. Они хотят посетить земли к западу от Гранд-Портиджа.

— Американец? — Седовласый коршун, приклеившись ко мне хищным взглядом, быстрой скороговоркой пообщался со своими спутниками на туземном наречии.

Длинноволосый индеец сказал еще что-то, а толмач опять предложил нам перевод:

— Текумсе говорит, что американцы приходят куда хотят. И не уходят.

Собравшиеся рассмеялись.

— Не думаю, что меня порадовала бы такая перспектива, — холодно сказал я.

— Это Текумсе, вождь племени шауни, — представил Дафф. — Рожден в год кометы, поэтому говорят, что его имя также можно перевести как «летящая по небу пума». Он полагает, что земли вашей страны обширны и ее людям следует жить там, где они родились.

— А разве сам он не склонен к странствиям?

— Он имеет особые взгляды на географию и политику. Его спутник — знаменитый ирокез Джозеф Брент, а их толмач — фронтирский капитан Саймон Герти.

Герти?! Все явно ожидали моей реакции. К нам явился один из самых знаменитых негодяев в Америке, переметнувшийся на сторону индейцев во время войны и превзошедший своей известностью даже Дэниела Буна.[19]Враги уверяли, что он с наслаждением пытает белых пленных. Сейчас он показался мне одичавшим стариком, но, с другой стороны, его воинские подвиги закончились поколение тому назад.

— И что же Герти понадобилось здесь? — выпалил я.

— Здесь я живу, мистер Гейдж, — ответил он сам, — как и множество прочих верноподданных, согнанных со своих законных мест неким безумным мятежным ураганом. Меня вынудили стать беглым землевладельцем.

— Брент, как вам известно, также сражался за короля, — добавил Дафф. — Он прибыл сюда для переговоров с Текумсе. Все мы очень высокого мнения об этом молодом вожде.

Дурная слава Герти перелетела даже через Атлантику, и я не собирался любезничать с этим прохвостом.

— Вы предали ваш народ, как Бенедикт Арнольд.

Он в свою очередь глянул на меня словно на устрицу на блюде.

— Напротив, это мой народ предал меня. Я навербовал много солдат для Континентальной армии, а мне отказали в звании только из-за того, что я воспитывался в плену у индейцев. Потом они решили предать помогавшие им племена. Но разве мне стоит объяснять что-то о переходах на сторону противника такому человеку, как Итан Гейдж?

Я вспыхнул. Жестокое стечение обстоятельств, а не предательство вынудило меня в Святой земле метаться между англичанами и французами, но это было чертовски сложно объяснить. Что, безусловно, давало Герти определенное преимущество передо мной.

— Господин Дафф, — овладев собой, сказал я, — я понимаю, что здесь, в Канаде, я всего лишь чужестранец и гость в вашем доме. И вы вправе приглашать к себе кого пожелаете. Но должен сказать, что если бы эта троица встретилась мне на реке Детройт, то, вполне возможно, им грозило бы суровое наказание, весьма суровое. Саймон Герти подвергал американских пленных жесточайшим пыткам.

— Треклятая ложь! — воскликнул Герти.

— Моим гостям отлично известна их репутация в Соединенных Штатах, Итан, именно поэтому они и живут в Канаде, — сказал Дафф. — Но Саймон прав, эти слухи несправедливы. Они попросту храбрые солдаты, которые сражаются за другие цели. Мистер Герти, в сущности, пытался спасти пленных от индейцев, а не пытал их. Он был и остается человеком чести, опороченным из-за глупости ваших собственных командиров, а затем оклеветанным людьми, которые пытались скрыть свои собственные ошибки. Наш совместный ужин сегодня проводится в честь всей воинской братии.

— Как в Валгалле, — подхватил Магнус, — где скандинавские герои сходятся на пиршество.

— Точно, — сказал Дафф, глянув на моего напарника так, словно сомневался в здравости его ума. — Я имею в виду также и вас, Бладхаммер, поскольку нам интересно узнать, каковы ваши цели. Лорд Сомерсет желает познакомиться с вами, а репутация Гейджа, как известно, сама аттестует его как храброго и, в общем-то, честного человека широких взглядов.

Несмотря на обидную прозрачность его намеков, мне не хотелось затевать спор, и я предпочел залить обиду вином.

— И где же сейчас лорд Сомерсет? — поинтересовался я чуть позже.

— Да вот же он!

Дафф оглянулся и посмотрел на лорда, который спускался из верхних покоев с таким видом, словно внизу его ждала коронация. Высокий, ладный и красивый аристократ в безукоризненном зеленом фраке и начищенных до блеска черных сапогах выглядел лет на сорок, его лицо обрамляла корона преждевременно посеребренных сединой волос, отстраненный взгляд парил над нашими головами, а изысканно вылепленный нос и чувственный рот придавали ему сходство с теми генеральскими бюстами, что стояли в вестибюле дворца Наполеона. Он, казалось, был рожден командовать, и под стать ему здесь выглядели только два индейских вождя. Движения Сомерсета отличались отточенной актерской выразительностью, и на боку его театрально покачивалась вложенная в ножны рапира. Что-то в его манере подсказало мне, что в отличие от многих аристократов он действительно умел пользоваться этим оружием.

— Почту за честь свести с вами знакомство, господин Гейдж. — Титул Сомерсета позволял ему не обмениваться рукопожатием. — Мой друг, сэр Сидней Смит, очень высоко отзывался о ваших способностях, несмотря на то что вы опять примкнули к французам. Насколько я понял, вы склонны скорее не к войне, а к колдовству. — Он добавил для собравшихся: — Господин Гейдж, судя по отзывам, как минимум владеет магией электричества!

— Какого еще электричества? — с подозрением спросил Герти.

— Его наставником был Франклин, а сам он заинтересовался и овладел силой молнии, божественного огня, — внушительно произнес Сомерсет. — То бишь он известен как исследователь, ученый и советник. Как приятно, господин Дафф, видеть в вашем доме столь благородное собрание. Каждый из ваших славных гостей геройски отличился на своем поприще, но удивительно, что вам удалось собрать их всех вместе.

Черт побери, этот лорд оправдывал свой титул, и хотя я считал себя убежденным демократом, но невольно приосанился после его хвалебных слов. Я же сумел овладеть силой молнии!

— Также достоин почтения и спутник господина Гейджа, норвежский искатель приключений Магнус Бладхаммер, ученый-историк и собиратель древних легенд. Он сам потомок благородного рода, скажем так, угасшей ветви королевского рода. Я прав, господин Бладхаммер?

— Вы мне льстите. Я интересуюсь историей моей страны. И вы правы, род моих предков восходит к нашим древним королям, правившим до того, как Норвегия потеряла независимость.