Но ведь Россия — это не просто континентальная держава, она стремится (если судить по бредовым дугинским идеям) стать «еще более континентальной». В планах российской власти — создание Евразийского союза, все об этом знают. Но задумываемся ли мы о том, кого собирает Россия вокруг себя и кто бежит от нее? Казахстан, Армения, Белоруссия и Киргизия — ни одна из этих стран не имеет выхода к океанам. В то же время государства Балтии, Украина, Грузия стремятся любыми мерами вырваться из нашей зоны влияния. В очередной раз «собирая земли» вокруг Москвы, мы «закапываемся» в Heartland, сегодня уже не имеющий ценности, — а изборцы все зовут нас «на Юг», требуют развития «нового Шелкового пути», возрождения Транссиба, порождая и утверждая все новые бессмысленные иллюзии, которые еще дорого обойдутся стране.

Эти два тренда означают, что «битва за Путина» не имеет ничего общего со «сражением за будущее». Последнее разворачивается сегодня не в цехах заводов и не на континентальных пространствах, а выглядит совсем иначе.

Экономика XXI века — это экономика «неисчерпаемого богатства» (of the unlimited wealth). Этот термин предложил в начале 1990-х в одноименной книге Пол Пилцер. В мире уже произошла технологическая революция, суть которой заключается не столько в важности инноваций, сколько в том, что ценностью является не массовый продукт, а его оригинал. Пример: можно продать во всем мире сотни миллионов копий программ от MICROSOFT, но это лишь копии — как оригинал, так и способность его совершенствовать остаются у компании-производителя. То же самое относится к лекарствам (которые легко массово производить, но сложно создавать), к средствам мобильной связи, сложному промышленному оборудованию и т. д. Продавая копии, в отличие от продажи нефти, например, вы не теряете своей собственности, но получаете все больше денег. Именно на этом Запад «ушел в отрыв» от остального мира на рубеже столетий.

Сейчас включиться в цепочку создания стоимости можно двумя путями: либо стать «индустриальным придатком» развитого мира (как стали Корея и Китай по отношению к Японии и США или страны Центральной Европы по отношению к ЕС), либо поставлять на этот «праздник жизни» сырье. Мы пока рады последнему варианту, даже не пытаясь подобраться к первому, и идея «опоры на собственные силы» в итоге и приведет к тому, что сырьевой экономикой мы и ограничимся.

Однако все это-некие общие рассуждения о том, какими являются шансы развивающейся (и деиндустриализированной) страны в мире XXI века. Но наши оппоненты прославились в последнее время не столько глобальными теоретическими построениями, сколько рецептами быстрого восстановления и развития российской экономики. Именно с ними они (в разных ипостасях: и как Изборский клуб, и как Столыпинский клуб, и как Московский экономический форум, а в последнее время и как претендующая на новое слово «Партия роста») постоянно лоббируют власти, обещая стране бурный рост, народу — благосостояние, а Кремлю — новые источники бюджетных поступлений.

Что, собственно, предлагают изборцы и их сторонники в «чистой» экономике (то есть такой, которая непосредственно не касается геополитических тем)?

Во-первых, они постоянно говорят о том, что России нужно «оседлать новую технологическую волну». «Волны» эти они рассматривают, «развивая и совершенствуя» теорию русского экономиста Николая Кондратьева (как ни странно, расстрелянного при Сталине, другом кумире изборцев). Замечу: на Западе сейчас эта теория не пользуется большой популярностью. а если и вспоминается, то, как иллюстрирующая некоторые экономические процессы, а не объясняющая их. Глазьев, говоря о «новой волне» как об определяемой «биотехнологиями, основанными на достижениях генной инженерии; нанотехнологиями; системами искусственного интеллекта; глобальными информационными сетями и интегрированными высокоскоростными транспортными системами», требует «оседлать новую длинную волну экономического развития и вырваться из “сырьевой ловушки”». Однако эта рекомендация — не более чем благое пожелание, причем по трем причинам.

Хочется спросить: понимает ли путинский советник, что ни одна страна ранее не «перескакивала» с гребня на гребень, пропуская некоторые из волн? Или этот заслуженный серфингист искренне считает, что мы успешно освоили предшествующую волну, основными отраслями в которой он называет компьютерные и коммуникационные технологии (может быть, у него на столе стоит российский ноутбук, начиненный отечественным софтом)? Да, ряд стран прорывались из доиндустриального мира в постиндустриальный (примером могут служить Объединенные Арабские Эмираты), но ценой такого прорыва были колоссальные технологические заимствования и масштабный приток капитала извне (я не говорю об иностранной рабочей силе: в ОАЭ граждане страны составляют лишь 11 % населения, остальные-гастарбайтеры). Да и, строго говоря, никакие новейшие технологии в таких странах не производят — их там используют. В России сегодня нет никаких признаков даже этого. Кроме того, как можно надеяться, например, на развитие генной инженерии в стране невиданной духовности, в которой действует одно из самых строгих в мире законодательств на этот счет? В мире давно уже клонируют человека, а мы все будем изучать в школе православные догматы, и наши «традиционные ценности» по-прежнему останутся важнейшим препятствием на пути новых технологий. Наконец, возникает вопрос: как собираются изборцы «оседлать» высокоскоростные транспортные коридоры в стране, где нет ни одной современной междугородней автострады (а новые дороги стоят в 3–4 раза дороже, чем в Европе), а скоростные поезда от 81ешеп8 пока «оседлали» разве что построенные в 1970-х годах рельсы, на которых они разгоняются максимум до половины скорости, на которую рассчитаны их двигатели? На все эти вопросы наши гуру упорно предпочитают не отвечать.

Во-вторых. Глазьев и изборцы постоянно повторяют мантру про государство и его роль в регулировании экономики. Им видится необходимость определения приоритетов, выделения ассигнований и дотаций, борьбы со «спекуляцией», упора на «реальное производство». Между тем нельзя не заметить, что все государственные проекты в России реализуются, скажем так. не лучшим образом. В свое время президент Дмитрий Медведев говорил о том, что на государственных закупках банально воруется до 1 трлн рублей в год, а ведь все организаторы и исполнители этих тендеров выглядят последовательными «государственниками», — и каков результат? Мы часто слышим о масштабных хищениях, например, в «Билайне» и МТС, «Полюс-Золоте» или Х5 Ке1ай Сгоир? Или про обесценение половины принятых под обеспечение кредитов залогов в «Альфа-Банке»? А вот сообщения о непрекращающемся потоке уголовных дел, возбуждаемых по итогам проверок главного на сегодняшний день «государственного» проекта — строительства космодрома «Восточный», — приходят регулярно. Как и о неэффективности вложений «Газпрома» и РЖД. Да и ВЭБ-знаменитый кремлевский «институт развития» — оказался почему-то банкротом, и его сейчас спасают деньгами, которые государство взяло в долг (или. как выражаются власти, «заморозило») у будущих пенсионеров.

Да, государство может быть эффективным движителем