— Не уезжай без меня. — Энн молча потрясла головой, не веря, что он здесь, что все это наяву. — Я не могу, — хрипло произнес Рубен. — Не могу без тебя.

— Рубен… — одними губами, беззвучно пролепетала Энн.

— Я ничуть не лучше своего отца. Он всегда твердил, что действует на благо общества, но теперь я не уверен, что это так. Отец говорил, что порядок превыше всего и надо в первую очередь добиться, чтобы все тебя беспрекословно слушались. Я попробовал так жить и понял: это невыносимо. Вся моя жизнь стала невыносимой.

Энн ужасно хотелось подбежать к нему и обнять, но у нее на руках был Стивен. Кроме того, она совсем не была уверена, что сможет устоять на ногах.

— Это не так, — еле слышно возразила она. — Жизнь не может быть невыносимой, когда тебя любят. А тебя любят все, и больше всех — я.

— Тогда зачем же я тебя мучил? — почти простонал Рубен. — Почему заставил пройти через ад?

— Кое-какие основания у тебя для этого все же были, — Энн слабо улыбнулась.

— Для намеренной жестокости не может быть ни оснований, ни оправданий, — резко сказал Рубен. — Я больше не могу никого мучить. Ни тебя, ни себя. Не могу и не хочу.

— Ты здесь, и это главное. — Энн не знала, то ли ей благодарить Марсело, то ли сердиться на него за то, что он все рассказал. — Стало быть, Марсело все-таки поговорил с тобой?

— Марсело? — Рубен нахмурился. — А он-то тут при чем?

— Ни при чем, — поспешно заверила его Энн.

На мгновение она задумалась. Рубен явно не понял, о чем речь. Марсело ничего не сказал ему, а это означало только одно: Рубен поверил ей и пришел к ней сам. Энн показалось, что в ее сердце рухнула какая-то преграда, ибо в следующую секунду оно переполнилось радостью — такой же сильной, какой еще несколько минут назад была тоска.

— Как он? — спросил Рубен, махнув рукой в сторону Стивена.

— Хорошо. Почти все время спит.

— Бедняжка. — Рубен подошел и осторожно взял малыша у Энн. — Ты ему сказала, что я вас выгнал?

— Он проснулся, когда мы садились в самолет, и очень удивился, но я сказала, что мы просто немного покатаемся.

— Господи, и о чем я только думал? — Рубен стиснул зубы и нежно прижал к себе ребенка. — Как мог сделать такую непростительную глупость? Я ведь стоял по ту сторону двери, когда ты меня звала. Я чувствовал твою руку на двери, твою боль и отчаяние, но не открыл. Я ушел, пытаясь убедить себя, что ты для меня больше не существуешь. — Его лицо искривила страдальческая гримаса. — Я сам себе противен. Ведь я поклялся всегда защищать свою семью, а на деле… Сможешь ли ты простить меня?

— Мне нечего прощать, — мягко отозвалась Энн. — Я сама во многом была не права. Мне следовало понять, какая это огромная ответственность — быть твоей женой. Я же вместо этого отравляла тебе жизнь детскими выходками, а под конец и вообще трусливо сбежала, да еще пыталась скрыть от тебя сына. Это я должна просить у тебя прощения.

— Нет, моя родная. Я был слишком уверен в собственной непогрешимости и видел лишь одну сторону правды. И наделал много ошибок. Когда ты сегодня звала меня, я словно слышал голос матери — так же она звала меня, когда ее уводили. Ах, да, я и забыл, ведь я тебе не рассказывал. Каролина сегодня…

— Я все знаю.

— Знаешь? Откуда?

— Долорес рассказала мне после того, как вы ушли.

Рубен кивнул и немного помолчал.

— Я был слишком мал тогда и не понимал, что происходит. Ясно было только то, что случилось что-то ужасное. Позднее отец и Каролина рассказали мне о ее измене, и я преисполнился презрения к ней. Много лет спустя мать просила меня о встрече, но я отказался. Она через несколько месяцев умерла от рака. Это была одна из самых страшных моих ошибок. Вторую я едва не совершил сегодня. — Рубен очень серьезно и печально посмотрел Энн в глаза. — Я знаю, ты всегда была мне верна. Ты слишком чистая и искренняя и не умеешь кривить душой. Жаль, что я не понял этого сразу.

— Главное, ты понял, и теперь все позади, — мягко сказала Энн.

— Ты хочешь остаться со мной?

— Да. О да! — прошептала Энн, и глаза ее наконец наполнились слезами. — Я хочу этого больше всего на свете. Я люблю тебя, люблю всем сердцем. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, растили нашего сына и других детей, которые у нас обязательно будут.

— Я не могу еще раз потерять тебя.

— Ты никогда меня не потеряешь.

— Слава Богу! Я не хочу, чтобы Стивен вечно разрывался между нами. Мой сын не должен пережить то, что пережил я. — Рубен судорожно глотнул воздуха. — Я думал, что страдания сделали меня сильнее, но на самом деле они лишь ожесточили мою душу. Пожалуйста, люби меня всегда.

— Ох, Рубен, я всегда буду тебя любить! Клянусь тебе! — Энн подошла и осторожно прижалась к нему, стараясь не разбудить Стивена. — В мире нет любви сильнее, чем моя любовь к тебе.

— Нет, есть. Моя любовь к тебе.

— Этого просто не может быть!

— Ты опять со мной споришь, женщина? Раз я сказал, что люблю тебя сильнее, стало быть, так оно и есть. — Рубен притворно нахмурился и, переложив спящего сына на одну руку, другой крепко обнял Энн. — И не спорь, все равно проиграешь.

Наконец-то он сказал слова, которые Энн так мечтала услышать!

— Согласна, — произнесла она и, улыбаясь сквозь слезы, подняла руки вверх. — Я сдаюсь. Полная капитуляция.

И оба засмеялись счастливым смехом. Самолет нес их над океаном неизвестно куда, но сейчас им было все равно, главное — они вместе. Хотя им многое еще предстояло пережить и переосмыслить, оба знали: любовь поможет им преодолеть любые трудности, ибо любовь, настоящая, большая любовь, способна на все. Даже — на чудеса.