– Сколько же ждать? – хмуро спросил Козырь.

– Как минимум, сутки. Лучше двое. Марек рассмеялся и сказал:

– Это исключено, док. Работать будете сейчас.

– Но…

– Без «но»! Здесь и сейчас… а о «снижении уровня мотивации» не думайте. Там такой уровень, что… в общем, вперед, док.

Таранов молчал, не отвечал на вопросы, и Марек сказал:

– Ничего, сейчас мы его подбодрим… он даже запоет, не то что заговорит. Ну-ка, Джек!

– Не нужно, – вдруг сказал Таранов. – Я буду отвечать.

– Вот видите, док, соображает… А вы говорите: мотивация.

– …Я буду отвечать, – сказал Таранов. Он понял, как можно рассчитаться с Лидером! Гарантированно и надежно… пусть и с того света.

Из темноты, из мрака он дотянется до Игоря Шахова руками Козыря и Марека, руками Джека и Руслана. Эти руки, алчные и беспощадные, сожмут горло Лидера… но для этого Ивану предстояло сработать очень качественно. Очень качественно и очень достоверно – так, чтобы у спеца не возникло ни капли сомнения.

Иван ярко и образно – ярко! И образно! – представил себе Лидера и его «жигули»… И себя самого, загружающего в эти самые «жигули» мешки с героином. Он вспомнил свой гнев, когда Лидер предложил пропустить груз на запад. Он очень хорошо вспомнил свой гнев… он настраивался работать.

– На все мои вопросы, Иван, вы будете отвечать: нет, – сказал Леонид Петрович. – Вы готовы?

– Готов.

– Начали… итак, вам достоверно известно, где находится в настоящее время партия товара или его часть?

– Нет, – ответил Иван, напрягая мышцы бедра.

– Разыскиваемая партия товара сожжена?

– Нет, – и – картинка перед глазами: мешки с героином в салоне и багажнике серой «шестерки»… И – ненависть, ненависть к Лидеру!

– Продана?

– Нет.

– Передана сотрудникам?

– Нет, – и снова напряжение мышцы бедра… И – яркая картинка.

Они проехали три круга, и Леонид Петрович сказал:

– Спасибо, давайте сделаем перерывчик. Спец встал, подошел к Мареку и негромко произнес:

– Мне нужно с вами поговорить… тет-а-тет. Вдвоем они отошли в дальний угол. Козырь и генерал проводили их внимательным взглядом.

– Слушаю вас, док…

– Он активно пытается скрыть истину. Делает это весьма примитивно, и я легко могу его расколоть.

– А какие вопросы его больше всего тревожат?

– Он активно противодействует на два вопроса: известно ли ему местонахождение товара? И не передал ли он товар сообщникам?

– Отлично, док, – улыбнулся Марек. – Просто отлично. Все так, как я и предполагал… Значит, вы говорите, что можете его расколоть?

– Попытаюсь. Почти наверняка смогу.

– Действуйте, док.

Леонид Петрович вернулся к столу, сел напротив Таранова:

– Вы знаете, Иван, что история полиграфа насчитывает уже сотню лет?

Таранов пожал плечами.

– И тем не менее это так… сотню лет. И все это время люди изобретали способы противодействовать полиграфу… такие способы есть. Первые полиграфы были примитивны – они снимали всего три характеристики. И их, случалось, обманывали. Вы спросите: как? Я вам отвечу: точно так же, как вы сейчас пытались обмануть «Барьер».

– Я? – удивился Иван.

– Вы, Иван, вы… Дело-то ведь в том, что детектор лжи не определяет ложь как таковую. Читать мысли он не умеет. Он только регистрирует реакции организма на тот или иной вопрос. Если вопрос не содержит опасности для человека, то и реакция слабенькая… но если вопрос значимый для человека и вызывает смущение, страх, гнев, то реакции, естественно, сильнее. Хитрый человек пытается исказить свои реакции. Ну, например, он сильно напрягает какую-то мышцу. Как правило, это мышцы бедра, анального сфинктера или, скажем, большого пальца ноги… Другие шибко умные пытаются причинить себе боль. Например, прикусить незаметно внутреннюю сторону щеки… вы мышцы ног напрягали?

– Я? Зачем мне? Да я…

– Иван, – перебил Леонид Петрович почти ласково. – «Барьер» обмануть нельзя. Это же не тот примитивный чернильно-пишущий приборчик, какие были пятьдесят лет назад. У него есть канал противодействия. И этот канал четко показал мне, что вы пытались противодействовать… так дело не пойдет. Сейчас мы повторим тест. О любой попытке противодействия я буду вынужден информировать ваших коллег.

Они снова откатали три круга. На этот раз Таранов не пытался «играть мышцей». Он старался вызвать в себе гнев при вопросе о сообщниках и предельно расслабиться при вопросе о сожжении «товара»… именно так учил его психолог Организации. А мышцей Иван «играл» всего лишь для отвлечения внимания.

– Ну что ж, – сказал Леонид Петрович, – для меня, в общем-то, все ясно. Уважаемый Иван очень не хотел сообщить правду, но… тут уже, Иван, ничего не попишешь. Детектор обмануть нельзя, хотя вы очень старались.

– Короче, – сказал генерал.

– Извольте, – ответил спец. – Тестируемый пытался всячески «зашумить» показания прибора, что, собственно говоря, ему до известной степени удалось. На вопрос: сожжен ли товар? – есть пик со значением ноль шесть. На вопрос: товар передан сообщникам? – пик составляет ноль восемь.

– Что это значит? – спросил генерал. Марекух-мыльнулся и сказал:

– Это значит, господа, что товар наш друг Ваня передал своим корешам… Верно, док?

– Однозначного заключения я дать не могу: все-таки мы имеем два пика. Но! Учитывая попытки тестируемого ввести прибор в заблуждение… Я склоняюсь к той точке зрения, что товар у сообщников.

– А где же ему еще быть? – сказал Марек. – Ну, теперь-то выпьете, док?

– С удовольствием.

– Погодите, – сказал Козырь хмуро. – Погодите … вы можете проверить его на конкретную фамилию?

– Разумеется…

Ивану были предъявлены пять фамилий. Четыре – «пустышки», пятая – Шахов. На фамилию Шахов Иван дал пик со значением ноль девяносто пять.

Спец свернул свое оборудование, выпил виски и получил от Козыря гонорар. После чего убыл в аэропорт.

Иван сидел расслабленный и почти счастливый. Он победил. Его победа не была полной и абсолютной, но Игорь Павлович Шахов теперь приговорен. И навряд ли смерть его будет легкой…

О себе Иван не думал.

– Ну а с этим что будем делать? – спросил Марек, глядя на Ивана. Генерал Гаврюшенко понял: пора уходить. Присутствовать при дальнейшем разговоре стало опасно.

– Прошу прощения, господа, – сказал генерал, – но вынужден откланяться.

Марек посмотрел на Гаврюшенко с иронией, бросил: