— Эй, парень, не беги, побазлать надо!

Какое-то нехорошее чувство появилось у Поремского. Он обернулся и увидел, как у машины разом открылись обе дверцы и из них выбрались двое верзил — даже странно, что они помещались в этом «Жигуленке». Они неторопливо, словно отходя от длительного сидения в неудобной позе, покряхтывали, расправляя руки чуть в стороны. И собирались они, скорее всего, не базлать, а устроить с ним маленькую разборку. Они ничуть не сомневались в своих возможностях и потому криво улыбались, как улыбаются бандиты, видящие перед собой трясущуюся от страха жертву, которая никуда от них убежать не может. Да и вообще, о чем говорить, если у него только ноги, а у них колеса? Не поймают, так задавят. А улица — широкая, пустая, и бежать ему некуда.

Почувствовав холодок, проскользнувший по спине, Поремский не стал ждать, когда те подойдут совсем близко — их намерения были очевидны.

— Не спится, парни? — крикнул он, останавливаясь и поворачиваясь к ним. — Или сторожите кого?

— Да вот по твою душу, — некрасиво ощерился тот, что был справа — с бритой до блеска круглой головой и пудовыми кулаками, которыми он недвусмысленно постукивал один о другой.

— По мою? — удивился Владимир. — А на хрена я вам сдался?

Ему не хотелось вступать в конфликт. Да и настроение было не драчливое. Он чувствовал в себе поразительную легкость и подумал, что, может, все еще и обойдется.

— А чтоб ты, сука ментовская, по чужой земле не шлялся, усек? Чего тебе в Москве не сидится? Чего ты здесь вынюхиваешь?

— Пустые вопросы! Отдыхайте лучше, рано еще, — скучно ответил Поремский и сделал движение, чтобы повернуться и идти дальше, но его остановил уже наглый, повелительный окрик:

— Не торопись, базар не кончен.

Эти молодцы были действительно уверены, что он никуда от них не денется, а базар — это так, вроде разминки. Нет, просто так разойтись не удастся, придется обострять отношения, решил Владимир.

— И кто ж это вас послал, таких раздолбаев, следить за мной?

— Смотри, сам нарывается, козел! — с удовольствием констатировал лысый. — А у него поджилки трясутся, ага? Боишься, шкура ментовская?

— Не, погоди, — тронул его рукой второй, черноволосый, но одетый тоже в спортивный костюм. — Он, кажется, не понял. Он решил, что мы шутим, Кулек, да? А мы разве шутим?

— Кончайте трепаться, кульки, — поморщился Поремский. — Кто вас послал?

— А тебе это надо? — засмеялся лысый.

— Мне — надо, — твердо сказал Поремский, расставляя ноги на ширину плеч. — Должен ведь я вашему хозяину позвонить, чтоб он за вами «скорую» прислал, как вы считаете? Так кого будить? Юрия Петровича Киреева? Или Федора Алексеевича Шилова?

— Ну, дает! — уже заржал лысый, многозначительно хлопая кулаком в раскрытую свою ладонь. — Смотри, сколько знает! Да как же его после этого живого отпускать?

— Ну, короче, ребятки, вы как знаете, а я вас предупредил. И в воздух стрелять меня не учили.

Поремский обманчиво медленно сложил руки на груди, затем ловко выхватил из подмышечной кобуры пистолет, вмиг оттянул затвор и не целясь выстрелил под ноги лысому. В воздухе сухо трахнуло, Кулек невольно подпрыгнул и растерянно уставился на Владимира.

— Ты че делаешь, гнида? — взревел черноволосый, но следующий выстрел выбил фонтанчик уже у его ног, заставив отступить.

— Следующий — по ногам, — негромко предупредил Поремский и чуть приподнял пистолет. — Ну так что, не хотите колоться? Ладно, ребятки, ваше дело, но советую на глаза мне больше не попадаться. И номер у своей тачки смените, этот я уже срисовал.

Он медленно сунул пистолет обратно в кобуру, повернулся к ним спиной и спокойно, хотя все внутри подсказывало ему, подталкивало, что надо исчезнуть как можно быстрее, пошел дальше. Не оборачиваясь прислушался, задерживая дыхание, — шагов за спиной не услышал. И машина тоже не урчала.

Потом, уже через два десятка шагов, Порбмский почувствовал, как у него онемели руки, и сунул их в карманы. Вот в такой, почти мертвой тишине еще не проснувшегося города, остро ловя каждое возможное движение за спиной, он и прошел расстояние до первой автобусной остановки, где можно было остановить хотя бы попутку. И ни разу не обернулся. Чем, вероятно, и вызвал растерянность у тех бандитов. Наверно, им велели только хорошенько отделать его, чтобы напугать. А вступать в перестрелку команды не было?

Но шутки шутками, а ведь кто-то их навел на его след. Не дай бог, еще Свету вычислят… А как ей сказать?

Владимир прикинул и так и этак и пришел к выводу, что вйноват во всем тот хитромордый портье, который старательно пытался выпытать у него номер дома на Портовой улице. Но Поремский так и не «прокололся», и тогда за ним поспешили эти молодцы, но, видимо, потеряли из виду, а потом приехали сюда и стали ждать, когда он появится. И вот дождались на свою же голову.

А еще Поремский спрашивал себя: стал бы он стрелять в людей? Ну, под ноги — это старая страшилка, не больше, хотя и действует, но в основном как фактор неожиданности. Все-таки с вооруженным ментом нахрапом не справиться. Да еще с таким, которому не надо отчитываться перед начальством за расстрелянную обойму, — так наверняка они подумали. И отстали же! Но это совсем не значит, что теперь они не постараются подкараулить его в каком-нибудь темном месте в другой раз.

Конечно, следовало бы проверить, кому конкретно служат бандиты, которым, как и их хозяину, не нравятся действия московских сыщиков. Они ж ведь не ошиблись, остановив именно его, выходит, уже знали в лицо. И на фамилии Киреева с Шиловым отреагировали однозначно, значит, скорее всего они из их команды.

Но, опять же подумал Поремский, обсуждать эту тему придется только с Александром Борисовичем, и лучше наедине, ибо никто, кроме него, не захочет понять, каким образом оказался на Портовой улице его сотрудник, да еще в часы, когда, по словам известного поэта, все чистое ложится, а все нечистое встает. Впрочем, в данном случае чистое успело проснуться, а вот нечистое вышло на большую дорогу.

В общем, про выстрелы поутру наверняка уже к обеду заговорят в городе. И хотя вряд ли бандиты станут хвастаться своей неудачей, предупредить Турецкого все равно придется. Он опытный человек и обязательно что-нибудь придумает.

Разбуженный Поремским, явившимся с повинной в начале шестого утра, Турецкий, вопреки уверенности Владимира, что все обойдется в лучшем случае изрядной порцией нравоучений, попросту растерялся, когда шеф вдруг захохотал. Отсмеявшись и вытерев ладонью глаза, Александр Борисович попросил еще раз столь же красноречиво изобразить, как подпрыгивали изумленные бандиты, и только потом сделал многозначительный вывод:

— Ну, ты их достал, Володя, и они тебе своего позора не простят, эти, как их, кульки?

— Там был один — Кулек, здоровенный такой, а другого я не знаю как зовут.