– Именно, – вместо него подала голос Вернис. – Это было всего лишь предположение.

Том поднял бутылку, сделал большой глоток и посмотрел на жену.

– Они нашли несколько разных следов – там, где была припаркована ее машина, – и подумали, что кто-то ей помогал, – проговорил он.

– Том, – протестующе одернула его Вернис.

– Им показалось, будто кто-то помог ей инсценировать самоубийство, – добавил он, видимо, посчитав, что я не поняла его с первого раза. Но я поняла. Поняла отлично.

– Откуда вы знаете про следы? – быстро и наступательно спросила я.

Он пожал плечами:

– Как откуда? Прочел в газетах. Об этом так называемом самоубийстве кричали все заголовки.

– У отца очень много вырезок из газет, но ни в одной статье ничего об этом не говорилось, – возразила я. – А я их все прочитала. Нигде ничего об оставленных Лизой следах!

– Ну, должно быть, какие-то статьи он пропустил, – в свою очередь не согласился Том. – Я же не придумал все это! Да и вообще, какая сейчас разница? – Он посмотрел на меня пристально: – Тебе что, нужна убийца в твоей жизни? Хочешь разделить с ней наследство?

– Том, – снова одернула мужа Вернис, краснея.

– Если сестра жива, я бы хотела узнать ее ближе, – дрожащим голосом ответила я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

– Вот видишь, что ты наделал? – с досадой бросила Вернис мужу. – Хватит ее дразнить! Да что это такое с тобой?

Том со вздохом откинулся на спинку кресла.

– Я не хотел тебя расстраивать.

– Он правда не хотел, Райли, – подхватила Вернис.

– Но… вы и в самом деле думаете, что Лиза не покончила с собой? – Я не могла оставить этот вопрос, не выяснив все до конца. Если есть вероятность, что сестра жива, я буду держаться за эту мысль, пока хожу по этой земле.

– Думаю, не покончила, – упрямо промолвил Том. – Я считаю, что она жива. И свободна, как птица.

– Прекрати! – Вернис шлепнула его по руке. – Ты что, не видишь, в каком она состоянии? Сначала я рассказала ей, что ее удочерили, теперь ты забиваешь ей голову всякой чепухой! Ты видишь, что с ней творится?

– Меня не удочерили, – произнесла я устало и снова насела на Тома: – Просто вы так об этом сказали… когда сидели в машине. Так уверенно, будто вы точно знаете.

– В тот момент я был очень зол, – усмехнулся Том. – Но это не меняет того, в чем я уверен. А я уверен – она жива. Твоя сестра жива.

Вернис с возмущением фыркнула, но мы оба ее проигнорировали.

– Вернис рассказала мне, что отец собирался оставить вам парк, – сказала я, – но об этом ни слова нет в завещании. Там нет ни слова об этом. И, если честно, я думаю, что коллекция трубок – тоже очень щедро.

Том метнул на меня злобный взгляд и, вскочив с кресла, крикнул:

– Да ты ни черта не знаешь!

От страха я вжалась в стул. Том схватил полупустую бутылку и пошел в сторону бухты. Мне только и оставалось, как упереть взгляд в его спину, что я и сделала, сожалея, что заговорила про парк. Да и вообще зря к ним приехала.

– Простите, – пробормотала я, обращаясь к Вернис. – Я не знала, что этот вопрос настолько болезненный.

Она тяжело вздохнула, отмахнулась от мухи, собиравшейся сесть на ее влажное лицо, и сказала:

– Просто мы сейчас немного нуждаемся в деньгах. Вот и все. Знаешь, как это?.. Нет, конечно же, ты не знаешь! – Она улыбнулась. – Но… вот представь… Ты достигаешь определенного возраста. Доход у тебя один и тот же, а расходы продолжают расти. Дом твой разваливается… – Она рассмеялась, махнув рукой на видавший виды фургон у себя за спиной. – Становится немного страшно.

– Я вам сочувствую, – смутилась я. Да, в отличие от них я богата. На мой счет скоро должны были поступить деньги, оставленные в наследство отцом, а когда я продам дом и парк, их станет еще больше. Но я ничем не заслужила этого богатства. И, видимо, так же рассуждали и Том с Вернис.

– Знаете, вы можете не платить здесь за аренду, пока я не продам парк, – предложила я и подумала: «Боже, куда же они потом пойдут?» – Надеюсь, коллекция трубок немного поможет вам поддержать ситуацию.

Вернис грустно мне улыбнулась:

– Конечно, поможет. Не волнуйся, все у нас будет хорошо.

Когда я отъехала от дома Кайлов, я чувствовала себя еще хуже, чем когда приехала к ним полчаса назад. Мне хотелось верить в шанс, что моя сестра жива, и все же я понимала, что, возможно, Том просто играет со мной. Точнее, на мне отыгрывается. Срывает досаду.

Несколько разных следов, сказал он. Неужели он это придумал? А если нет, то что это означало?

Единственное, что я знала, это что я не хочу больше думать об этом. Я выехала на дорогу, которая вела к трейлеру брата.

21

Джейд

Март 1990

Сан-Диего

Всю ночь, лежа в кровати, она играла на скрипке. Разумеется, инструмента у нее не было, и скрипку она себе представляла – ведь ни при каких условиях ей нельзя было нарушать слово, данное ею отцу. Как бы тяжело это ни было, к скрипке она не вернется. Зато она могла точно так же, как мальчишки играют на воображаемых гитарах, водить воображаемым смычком по воображаемым струнам. И поэтому каждую ночь, лежа на спине, она представляла себе, как прижимает к подбородку «Вайолет» и выводит мелодии Баха или Мендельсона, пока воображаемый инструмент не начинал давить ей на плечо. Плакала она тоже каждую ночь. А наплакавшись вволю и вымотавшись до предела, в конце концов засыпала.

Как же она скучала по скрипке! Даже в самом раннем детстве родителям не приходилось ее заставлять заниматься музыкой. Наоборот, они огорчались, что она не любит проводить время на улице. Для Джейд – для Лизы – скрипка была наградой. И в восемь, и в девять лет, когда ее сверстники с самого раннего утра по выходным гоняли на велосипедах, она просыпалась лишь с мыслью, как бы поскорее взять в руки смычок. Скрипка всегда помогала ей пережить тяжелые времена, и вот как раз теперь, когда она проходила через самый сложный и страшный период, у нее не было этой единственной вещи, которая могла бы ее успокоить.

Иногда ей просто не верилось, что ее жизнь превратилась в настоящий кошмар. Порой, засыпая, она представляла себе, что проснется – и продолжит с радостью готовиться к поступлению в Джуллиард или в какой-то другой музыкальный колледж, в которые она подала заявления. Пусть бы в Джуллиард из-за Стивена ее не взяли, но ведь есть и другие школы, куда бы ее согласились принять.

Когда-то все твердили наперебой: «Лизу ждет блестящее будущее!» Но никакого будущего у нее как у Лизы больше не было. А как для Джейд жизнь для нее вообще казалась пустой.

Она непрестанно думала, был ли выход из ситуации, в которую она угодила? Может быть, ее адвокат не рассмотрел всех вариантов развития событий? Но сейчас, даже если выход когда-то и был, это уже не имело значения – потому что тюрьма могла угрожать отцу, а этого она не могла допустить.