Когда же он, спустя два месяца, наконец соизволил посетить затворницу, толстая Беатрис вскочила на стол и, открыв окно, вылезла на самый край, занеся ногу над пропастью.

– Еще шаг, Роже, и я брошусь вниз! Слышишь – твоя сестра погибнет из-за тебя, волк! Душегуб проклятущий!

Не ожидавший такого яростного сопротивления, Роже отступил, обдумывая, чем помочь горю. По большому счету, ему было наплевать, разобьется толстая корова или нет. Но Тулузский желал ее в жены для сына, и только что сам Романе пожаловал в замок в надежде познакомиться с будущей невестой. А значит, жизнь сестры приобретала неслыханную цену, и Беатрис была нужна ему в целости и сохранности.

– Так, значит, ты действительно хочешь уйти к катарам? Это окончательное и бесповоротное решение?

Беатрис кивнула, по ее красным, распухшим щекам текли слезы, белые волосы прилипли к лицу, делая ее еще более безобразной.

– Прости меня, честное слово, я понятия не имел, что все так серьезно. Я думал, что все это девичья дурь. Я был неправ.

Не привыкшая к подобному обращению, Беатрис чуть было не слезла с окна, но в последний момент только сильнее вцепилась в ставни.

– Не приближайся, зверь! Не подходи ко мне!

– Хорошо, хорошо, пышечка, – Роже вынужденно улыбнулся, – только все-таки я тебе не верю. Ты, которая так любит выряжаться, готова сменить шелка и бархат на черное катарское рубище?

– Да, да... – Беатрис рыдала, утирая кулаком слезы.

– Ты, которая никогда не ходила пешком, а всегда ездила в карете с каркассонским гербом, будешь ходить босой?

– Буду... – выла Беатрис.

– Впрочем, это все ерунда. Но ты хочешь, чтобы я поверил, будто бы ты готова отказаться от великолепной свинины, баранины, от оленины и заячьих почек? От гусиной печенки, от мяса лебедя, от уток, кур, гусей и перепелок? Не смеши меня. Чтобы толстушка Беатрис сумела продержаться без еды хотя бы подготовительный месяц – я не говорю уже о целой жизни, полной лишений и неустанных молитв?!

– Я сумею, Господь укрепит мои силы, он не оставит меня. Он поможет противостоять тебе! – Говоря это, виконтесса чуть было действительно не вылетела из окна, в последний момент чудным образом удержавши равновесие.

– Послушай меня, сестра. Я не ожидал, что твое решение уйти в общину столь сильно. Признаться, я отпустил бы тебя прямо сейчас, но вот ведь дилемма – если я отпущу тебя, а ты провалишь испытание, тебя не примут ни в Сен-Жулиан, ни в какую другую общину. А значит, ты вернешься домой, но будет ли ждать тебя наш сосед Раймон Пятый, который подыскивает жену своему овдовевшему сыну? Скорее всего, нет. Такой товар, как наследник тулузского престола, на дороге не валяется. А значит, ты потеряешь и общину, и жениха. – Он почесал бороду. – Сделаем так. Сейчас тебя вымоют, приоденут и украсят твои любимые служанки. Потом ты сойдешь в трапезный зал и предстанешь перед женихом, дабы он мог лицезреть твою неземную красоту. Если он согласится, мы заключим договор.

После, когда Раймон уедет в свою Тулузу, ты сможешь начать пост. В случае если тебе удастся продержаться положенные тридцать дней – я отпущу тебя к катарам, а Раймону скажу, что ты умерла. Я даже сделаю гроб и похороню его с почестями в нашем родовом склепе. Так и Раймон не сможет обидеться и пойти войной на Каркассон, и ты будешь знать, что никто, никогда уже не станет допекать тебя в твоем монастыре.

Если же ты поддашься своей природе и пост окажется слишком тяжелым для тебя, ты выйдешь замуж за наследника Тулузы, как это и подобает даме из рода Транкавель.

Беатрис согласилась с поставленными условиями, и брат помог ей слезть с окна. В тот же день окно было забито решетками, прислуге же было приказано ставить на стол несчастной Беатрис лишь мясо и хлеб. При этом день и ночь слуги брата следили за каждым движением несчастной узницы. Так что если Беатрис поддавалась искушению и хотя бы прикасалась к запретному блюду, об этом тотчас докладывалось Роже и ей приходилось начинать пост с самого начала.

Несколько раз она начинала голодать и несколько раз срывалась, не дойдя до финала. Время же шло, и к назначенному дню приданое ее было готово.

Последний раз она доблестно выдержала двадцать дней поста, после которых вероломный брат вдруг сообщил ей, что завтра она едет в Тулузу.

Должно быть, горести и лишения закалили дух девушки, ибо она не сдалась и продолжала голодать и во время всего путешествия. Не желая искушать благосклонную к себе судьбу, Роже продолжал держать сестру под стражей, только теперь невеста уже не получала вообще никакой еды. Во время всего пути несчастная Беатрис несколько раз довольствовалась лишь простой водой, и один раз, когда она от голода и страданий потеряла сознание, брат напоил ее крепким вином, которое всегда носил на поясе.

– Признаю, что обманул тебя, но только отчасти, – шепнул он на ухо Беатрис, когда та пришла в сознание. – Раймон, которому ты должна стать верной и преданной супругой, с самого детства воспитывался катарами. Он и сам пытался стать катаром, и думаю, что еще продолжит свои попытки. Так что – не будь дурой – это муж как раз по тебе. Вместе вы сможете осуществить свою мечту. Но только после того, как вы обвенчаетесь, пока ты незамужняя – за тебя отвечаю я. А я не позволю тебе лишить меня возможности укрепить границы Каркассона.

Оказавшись в тулузском замке, Беатрис тут же была подвергнута новым унижениям. Как мне передал на следующий день после свадьбы паж Себастьян, дежуривший у опочивальни молодых, покинув брачный пир, Романе отвел супругу в спальню, где пробыл с ней не более времени, которое потребовалось Себастьяну для того, чтобы десять раз прочитать «Отче наш», после чего спешно оделся и отправился на переговоры с Петром Арагонским и Роже-Тайлефером, куда потом пригласили и меня.

Никогда прежде я не слышал о столь краткой первой брачной ночи. Тем более ночи со знатной дамой. Подобным образом мог обойтись безграмотный лучник с пленницей, но только не рыцарь и наследник самого богатого и знаменитого графства. Так что я усомнился поначалу в словах Себастьяна, подозревая, что тот наговаривает на своего господина но он поклялся мне спасением своей души, ради которой он, впрочем, и читал «Отче наш». Так повелел ему святой отец, чтобы замолить грех прелюбодеяния, в котором паж сознался ему на исповеди.

Раймон и Роже со своими отрядами задержались в Безье, в то время как Петр Арагонский поспешил в свои земли. Как выяснилось позже, змея все-таки успела пустить в ход свое жало. За всеми этими громкими рассказами и справедливой местью мы не заметили очевидного. Благодаря разорению Безье король Арагона создал себе надежный тыл между принадлежащими ему графством Руссильон и землями в Провансе. Так как после того, как все мужчины Безье были вырезаны, он приказал своим воинам спешно венчаться с женщинами Безье, получая, таким образом, готовый и боеспособный отряд в чужом лагере.