С его губ сорвался глухой, протяжный стон.

При этом звуке Милеа затаила дыхание, жадно вглядываясь в лицо любимого. Одним лишь легким движением пальцев она заставила его застонать, словно под пыткой…

Питер плотно сомкнул глаза, и жаркая кровь, закипая от желания, прилила к его смуглому лицу. Такое острое, мучительное наслаждение было написано на нем, что по телу девушки пробежала сладостная дрожь.

— Питер! — выдохнула она, и он тотчас открыл глаза.

Милеа залюбовалась им. Он такой сильный, мужественный, прекрасный… А главное, целиком, до конца принадлежит только ей.

— Я тебя не достоин, голубка, — снова повторил Питер. — Но я постараюсь исправиться.

И, склонившись к Милеа, принялся жадно целовать ее сладкие податливые губы.

Руки его, уверенные и сильные, непостижимым образом знали все самые чувствительные уголки ее тела, словно всю свою жизнь только и ждали, когда наконец коснутся их. Они жили собственной жизнью, эти руки, лаская, нежно поглаживая, дразня, и миг спустя платье Милеа уже упало на пол, а девушка, нагая, прерывисто дышала, трепеща.

Тихий вскрик вырвался у нее, когда Питер лег к ней и она впервые всем телом ощутила жаркую тяжесть его нагого тела. Она так долго ждала этого мгновения! Его узкие мускулистые бедра словно слились с ее нежной атласной плотью, широкая грудь прильнула к ее груди, а жесткие завитки волос щекотали розовые бутоны отвердевших сосков.

Питер застонал, упиваясь податливой мягкостью ее тела. На миг оторвавшись от губ Милеа, он осыпал жадными поцелуями ее шею, плечи, соблазнительную ложбинку между полных, девически высоких грудей.

Властно и нежно он раздвинул коленом ее ноги, и девушка вздрогнула, ощутив свою уязвимость и сгорая от неутолимой жажды немедленно отдаться целиком во власть нетерпеливой и жаркой мужской плоти. С губ ее срывались бессвязные слова нежности и страсти.

Губы возлюбленного скользнули по ее шелковистой коже и жадно обхватили острый бутон соска.

Питер ощутил, как Милеа в упоении выгнулась под тяжестью его тела. Задыхаясь, она откинула голову на подушку, и спутанные пряди черных волос прихотливо рассыпались по белому атласу.

— О, Питер! — простонала она.

Неумолимый и ненасытный, он опускался все ниже, подбираясь к сокровенной плоти, укрытой за треугольником темных шелковистых волосков.

Глаза Милеа потрясенно раскрылись, а затем сомкнулись вновь, когда Питер проник в потаенную глубь ее женского естества. Языком и губами ласкал он влажную набухшую плоть, медленно и настойчиво ведя любимую к вершинам блаженства.

И лишь когда Милеа закричала, всем телом содрогаясь от нестерпимого наслаждения, Питер на миг оторвался от нее, но лишь затем, чтобы снова накрыть ее своим жарким тяжелым телом.

Мгновенная боль пронзила ее — слабая, чуть заметная, омытая волнами восторга, — и девушка, тихо вскрикнув, снова открыла глаза.

Она увидела над собой лицо Питера — любящее, нежное, виноватое, и в этот миг ощутила внутри себя его твердую горячую плоть, словно раскаленный жезл, обернутый бархатом. И тело ее бурно возликовало, приветствуя тайную мечту, которая наконец-то обратилась в упоительную явь.

Милеа крепко, обхватила руками сильные плечи Питера. Тела их задвигались в слитном, пьянящем ритме, и наслаждение, еще не погаснув, охватило ее с новой силой.

Питер увидел, как волшебно преобразилось прекрасное лицо возлюбленной, и в этот миг его плоть словно взорвалась огнем.

Крик восторга разом сорвался с их губ, и распаленные тела сплелись, сливаясь в единое целое и содрогаясь в упоении страстью. Затем Питер, мгновенно обессилев, прижался к девушке, и она счастливо рассмеялась, ощутив сладостную тяжесть его тела.

В этот день умерла Милеа — будущая королева и родилась Милеа — пылкая и нежная возлюбленная. Свободная, любящая и любимая.

Кто посмеет сказать, что она ошиблась в выборе?

Исполняя привычный и внешне бессмысленный вечерний ритуал, Каролина переключала телевизор с одной программы на другую в поисках хоть чего-то, достойного внимания. И тут зазвонил телефон.

Она потянулась к трубке. Смысла нет включать звук, пока она не выяснит, в чем дело.

— Алло? — сказала девушка, уверенная, что это не может быть личный звонок.

— Мисс Хейден? Это Луми.

Каролина оторвала взгляд от экрана. Ее собеседник возглавлял ночную смену охраны.

— Да, Луми, слушаю. Что-нибудь случилось?

«Мир орхидей» имел все основания опасаться грабителей — и не только потому, что взломщики могли польститься на содержимое сейфов или дорогое офисное оборудование. Когда-то, еще при жизни Освальда Хейдена, некий конкурент пытался похитить из оранжереи рассаду редкого гибрида, который Освальд как раз намеревался выбросить на рынок. Попытка, к счастью, не удалась.

Новый сорт орхидеи может принести владельцу миллионы долларов, при условии, что привлечет интерес непостоянной и капризной публики.

— Нет, мисс Хейден, — торопливо, но с легким сомнением в голосе ответил молодой человек, — это не взломщики. То есть, во всяком случае, не посторонние.

Каролина выключила телевизор и села прямо. Мысленно она представляла себе лицо начальника ночной смены. Насколько ей помнилось, этот сотрудник получил свою должность совсем недавно, всего лишь месяц назад. Он был умен, проницателен и бдителен.

— Луми, — тихо проговорила она, — объясни мне наконец, что ты имеешь в виду?

Тот замялся.

— Видите ли, мисс Хейден, у вас в офисе какой-то новый человек — высокий и рыжий, как лиса… У него ведь есть допуск?

Как многие работники ночной смены, Луми редко имел дело с теми, кто работает днем. Каролина облегченно вздохнула, вновь откинувшись на спинку дивана.

— Да, Луми, все в порядке. Это инспектор из нашей страховой компании.

— А, понятно, — сказал тот и еще более напряженным голосом добавил: — Я подумал, мисс Хейден, что вам нужно это знать. Несколько минут назад я обнаружил его в вашем кабинете.

Каролина кивнула.

— И решил, что лучше будет связаться со мной. Правильно сделал. — Этот поступок лишь доказывал, что Луми не зря занимает свою должность. — Но у инспектора там свой стол, — продолжала она, глянув на часы. Почти десять вечера. — Наверное, он забыл какие-то документы, а они понадобились ему для дела. — Этот человек такой же трудоголик, как она сама. В памяти Каролины всплыл уже знакомый образ — рыжее пламя волос, янтарный взгляд, властная, чуть ироничная усмешка. Она сделала глубокий вдох, стараясь взять себя в руки. — Что ж, Луми, спасибо, но…

— Мисс Хейден, — торопливо перебил тот, — кажется, этот человек открыл ваш сейф.