Мириам, ничего не говоря, двумя пальцами, осторожно, чтобы не порезаться, взяла опасный предмет, поднесла к глазам. Помолчала.

— Могу сказать, что он хоть и не закончен, но довольно старый. Я бы назвала его братом того, что ты привез из Прогансу.

— Я тоже это заметил.

— Так что там насчет спасения? Что пришло ей в голову? — слишком уж небрежно поинтересовалась она.

— Кристина знала, что ты больна?

— Я сама ей сказала. Как только старга меня обрадовала. И что с того?

— Ну, как я понимаю, у твоей ученицы родился план. Добыть тебе настоящий клинок темного кузнеца. Чтобы ты больше никогда не имела недостатка в душах, которые можно забрать и добавить себе жизни и здоровья.

И вновь в комнате разлилось тяжелое молчание.

— Она ведь не думала, что я соглашусь!

— Как видно, не исключала такой возможности.

— И я им не воспользовалась! — отчеканила та. — Не надо вновь возвращаться к самому началу нашего разговора, Людвиг! Это утомляет, знаешь ли.

Я пожал плечами, забрал принадлежащее мне:

— Факт состоит в том, что Кристина пыталась спасти тебя, не зная, что у магистра уже есть рабочий темный клинок.

Глаза у Мириам оставались сухими, но она словно бы постарела на десять лет.

— Что ты намерен делать с этой вещью?

— Без глаза серафима он бесполезен. Просто спрячу.

— Надежно спрячешь? — уточнила она, и я кивнул. — Где Кристина нашла его? Ты знаешь?

— Думал, ты не спросишь. В Солезино. На развалинах Ордена. На теле одного из законников.

Мириам вытянула губы трубочкой, постучала пальцами по столу:

— Ветер и кости! Снова эти ублюдки! И девочка нашла оба кинжала! У нее был какой-то странный дар.

— Везение, которое в итоге привело ее к смерти. Что делала Кристина в Солезино? Она ведь уехала за несколько дней до того, как я туда прибыл?

Мириам погрозила мне пальцем:

— А вот это, Людвиг, уже не твое дело.

— Мне кажется, что оно давно стало моим.

Пугало встало — ему наскучил разговор — и направилось к окну.

— Ну уж нет. — Снежная королева Братства оставалась непреклонна. — Подобная информация доступна лишь магистрам. А ты, насколько я помню, к ним не относишься.

— Хорошо. Я согласен.

Мой ответ поставил в тупик не только ее, но и Пугало. Оно замерло, перекинув ногу через балконные перила и уставившись на меня.

— Прости, согласен на что? — ошарашенно спросила она меня.

— Стать магистром, — все с тем же каменным спокойствием произнес я.

И тут Мириам начала смеяться. Хохотать. Она смеялась одновременно зло и восторженно, глядя куда-то в потолок, словно желала увидеть там лицо бога. Смеялась, пока из ее холодных глаз не потекли слезы, а смех не перешел в надсадный кашель, да такой, что я вскочил, думая, что она задыхается, а в кабинет прибежал перепуганный Филхо.

Мириам остановила его успокаивающим жестом, показала, что с ней все в порядке. Но он проявил инициативу, вышел и тут же вернулся со стаканом воды. На меня слуга посмотрел с укоризной, точно я был причиной ее болезни.

— Хорошая шутка, — отдышавшись, произнесла она. — Ты застал меня врасплох. Браво.

— Я не шутил.

— Тупоголовый недалекий кретин. — В ее голосе слышалась ненависть и усталость. — Я столько сил вложила в тебя лишь для того, чтобы разочароваться, когда ты все бросил и ушел. Зная твою упертость, я перестала докучать тебе своими надеждами, решила использовать резервный план, Кристину, хотя она, в отличие от тебя, щенок, никогда не была готова и не подходила на роль магистра. И что же я вижу теперь, когда я обескровлена? Ты сам согласен встать на эту дорогу. И ради чего?!

— Ради правды, Мириам. Она важна, и я готов заплатить такую цену.

Мгновение она походила на рассерженную гиену, того и гляди, вцепится мне в глотку, но спустя секунду улыбнулась и расслабилась.

— Ты всегда был идеалистом. И не скажу, что мне это нравилось.

— Тогда почему из всех претендентов ты выбрала меня?

Казалось, вопрос поставил ее в тупик.

— Того, что я разглядела твой талант, еще когда тебе было четыре года, недостаточно? Не только я желала заполучить тебя. В очереди были еще и Павел со Стёненом. Я серьезно подхожу к подбору учеников и, когда называла твое имя, знала, что ты будешь самым сложным из тех двадцати шести, которых я когда-либо учила. Но также и тем, кто может поднять и укрепить Братство. Ну не усмехайся. Ты сам не подозреваешь, на что способен. Все стражи бы выиграли, будь у тебя на пальце кольцо магистра.

— Ну так дай его мне.

Она с сожалением покачала головой:

— Слишком поздно. Со смертью Ирдена здесь все запуталось. Я отказалась занять его место. Глупо становиться королевой на час. Боюсь, я не доживу до конца года. Пока не выберут нового, пускай номинального главу, о приеме в совет следующих магистров не может быть и речи.

— Павел и Николет претендуют на место Ирдена. Каковы их шансы?

— Я не знаю их отношений. И насколько это нужно Павлу. Возможно, они договорятся, возможно… нет. Не думала, что скажу это, но сейчас мне совершенно не интересно, кто возглавит совет. Я хочу разгадать загадку темного кузнеца. Знаешь… к ветру все правила. Раз это для тебя так важно, от Братства не убудет. Ты уже взрослый мальчик, пускай порой и ведешь себя как недалекий тупоголовый кретин. Хартвиг рассказывал тебе о том, как он получил свой дар?

Я тут же нахмурился:

— При чем здесь картограф?

— Давай не будем отвечать вопросом на вопрос!

Я вздохнул:

— Насколько я знаю, способности у него появились после удара молнии. Он не особо распространялся по этому поводу и сводил все к божественному проявлению.

— Божественному проявлению. — Она скривила губы. — Вот что я тебе скажу, Людвиг. За всю историю человечества лишь Христос являлся божественным проявлением. Но не твой приятель.

Я обдумал ее слова:

— И на чем основываются твои предположения?

— На фактах. Последний такой человек появился за восемьдесят шесть лет до раскола Братства. А еще один жил во времена Константина. Хотя слово «жить»… наверное, неправильное. Они довольно быстро умирали, а все упоминания о них старались извлекать из архивов.

— Как видно, не все, раз ты об этом знаешь. Но я все еще не улавливаю никакой связи.

Она встала и закрыла окно, оставив Пугало стоять на балконе.

— Еще раз. Первый появился во времена Константина. За пару лет до его смерти.