Ее взгляд стал очень серьезным.

— Я. После сотен безуспешных попыток поняла, что нельзя спасти того, кто этого не хочет. Не имеет никакого смысла показывать свиньям солнце, когда их интересует лишь грязь. Иначе они запачкают даже его, лишат света тех немногих, кто этого достоин, но так и не поднимут задницу из лужи. И знаешь, что самое важное в истории с Хартвигом? Что я поняла? Он ни при каких обстоятельствах не должен был делать то, на что способен. Даже не ради того, чтобы существовало Братство.

— Тогда ради чего?

На ее лице появилось выражение, которого я не смог понять.

— Каждый из людей обязан расплачиваться за совершенное, Людвиг. Я, ты, Папа, хагжитский султан и никому не известный мельник. Все. Без всяких исключений. Это основа мироздания. Любой должен знать, что за хорошие дела его ждет рай, а за плохие ад. Потому что большинство из нас, даже тех, кто истинно верит, в глубине души подозревает, что ни причастие, ни отходная молитва не спасут от расплаты убийц, воров и мерзавцев.

— А Хартвиг мог…

— Хартвиг мог… — эхом повторила она. — И не имел на это никакого права. Ни один человек не должен лишать грешников искупления. Только через чистилище темные души расплачиваются за грехи, и их принимает рай. И никак иначе. Он же давал возможность насильникам, ворам и убийцам делать все, что им вздумается, а затем попадать в рай, минуя чертей и сковородки. Наш привычный мир был бы уничтожен. Человечество лишилось бы сдерживающих цепей. Потому что цепями, Людвиг, является страх. Страх расплаты. Подумай об этом на досуге. Быть может, не сейчас, а через сто лет ты поймешь меня гораздо лучше.

Проповедник встречал меня у лестницы, что было само по себе странно. Обычно он не терял возможности поваляться в кровати, пока я его оттуда не прогнал. Пытливо взглянув мне в лицо, негромко сказал:

— Вижу, что прошло не очень удачно.

— Я просто устал. Надо поспать.

— Эм… — Старый пеликан преградил мне дорогу. — С этим некоторая проблема. Ну… в смысле поспать можно, но есть кое-какие… мм… нюансы.

— Ничего не понял, но уже испугался и готов к самому худшему. Валяй. Добей, раз уж у Мириам это не вышло.

— Во-первых, в гости приходил законник. Ну этот, Маркетте. Стучал в дверь, но, когда понял, что тебя нет, убрался. Во-вторых, в твоей постели женщина, но это не Гертруда. — Глаза у него были хитрые.

Я вздохнул. Такой новости сегодня я точно радоваться не стану.

— Прежде чем спросить, кто она такая, я задам вопрос, который терзает меня куда сильнее, друг Проповедник. Как она попала в мою комнату? Кто открыл ей дверь, при условии что для тебя отомкнуть замок является настоящим подвигом.

— Ну это совсем просто! — всплеснул тот руками. — Ты действительно устал, раз не подумал о таком варианте. Дверь открыло Пугало. Оно было очень гостеприимно. Ну до тех пор, пока Тильда не стала с ним драться.

— Драться?! Тильда?! — Я отодвинул его и направился к своим апартаментам.

Проповедник спешил за мной:

— Ну, она подумала, что на нее напал темный одушевленный. Она ожидала встретить тебя, а оно ее заграбастало и втащило внутрь. Девчонка швырнула знаком и развалила тебе стол. Не волнуйся. Я смог ее убедить, что оно твой друг, прежде чем заявился кто-то из стражей.

Я вошел в помещение. Тильда спала в одежде, но, когда хлопнула дверь, она подскочила, и я увидел в ее руке обнаженный кинжал. Красивое лицо несколько мгновений был испуганно, затем она разглядела меня в полутьме и вздохнула с нескрываемым облегчением.

— Господи! Я думала, что Калеб все-таки меня нашел.

— Не то что я не рад тебя видеть в своей квартире, Тильда…

— И в постели, — пробормотал Проповедник у меня за спиной.

Я раздраженно поморщился и продолжил:

— Просто сегодня у меня довольно тяжелый день, поэтому ты не могла бы рассказать вкратце, чем я обязан твоему визиту и при чем тут твой бывший учитель?

Я мрачно посмотрел на развороченный стол с обугленными ящиками, в который угодил ее знак. Молча зажег свечи, сел на стул, а она расположилась напротив, сложив руки на коленях, точно примерная девочка. И тут я увидел у нее под глазом нечто напоминающее свежий ушиб.

— Это сделал Калеб?

— Да. Калеб считает, что Стёнен его защитит.

Я фыркнул:

— Толстяк любит возить рукой под ковром, но, когда речь идет об избиении младшего стража, он не станет прикрывать своего бывшего ученика.

— Прости, что я так бесцеремонно к тебе ворвалась, и за разгром тоже прости, но у меня выбора не было, — сказала девушка. — Павла срочно вызвали на совет…

— Сейчас? Ночью? — удивился я.

Она кивнула:

— Да. И я не знаю, когда он вернется. И как только Павел ушел, появился Калеб. Стал доказывать, что я все еще принадлежу ему.

— Принадлежишь ему? — повторил я. — Он совсем потерял ощущение реальности?! Ты ученица, а не его собственность. К тому же бывшая ученица.

— Калеб никогда не мог принять слово «нет». Всерьез считает, что я валяю дурака, а сама сплю и вижу, как залезть к нему в кровать. Он предполагает, что это обычное поведение для женщины.

— Жаль, что он просто не видит, в чьей кровати в итоге ты очутилась, — вновь пробормотал Проповедник и тихо, совершенно глупо хихикнул себе под нос.

По счастью, услышал его только я.

— И он тебя ударил.

— А я распорола ему ладонь до кости, прежде чем он успел опомниться.

Я посмотрел на девушку, которая раньше мне казалась так похожей на Гертруду:

— Ты можешь оставаться здесь до тех пор, пока совет не примет решение или не вернется Павел. Запри дверь изнутри.

— А ты?

— Расположусь в комнатах Шуко. Они рядом. Проповедник останется с тобой и, если что, успеет тебя разбудить. Ты голодная?

— Нет.

— Тогда нам обоим пора спать.

Я так и не понял, что меня разбудило. Прямой солнечный луч, упавший на глаза, или решительный стук в дверь. Впрочем, он почти сразу же прекратился, раздались негромкие голоса. Затем появился Проповедник:

— Там этот золянец. Ворон. Ищет тебя.

Я открыл дверь, впуская стража.

Тот, все такой же высоченный и заросший бородой, как и в нашу последнюю встречу, вошел в комнату, бросив заинтересованный взгляд на большой портрет Рози, висевший на стене.

— Решил сменить обстановку, ван Нормайенн?

Я промычал что-то невнятное и начал одеваться.

— Гляжу, с утра ты не слишком-то дружелюбен, — усмехнулся тот в бороду. — Я по делу. Тебя хочет видеть совет.