– Моя жена, например, не понимает, почему мне приходится так часто задерживаться, – продолжил Хэммонд, пытаясь вызвать у стажерки прилив сочувствия. – Не понимает, и мне порой кажется, просто не хочет понять.

– О-о-о!.. – протянула Скайлер. Она еще не понимала, к чему он клонит, но чувствовала себя польщенной его доверительным тоном.

– Впрочем, даже самые близкие отношения никогда не бывают идеально ровными и гладкими. В семейной жизни встречаются свои взлеты и падения, – продолжал Хэммонд, маленькими глотками потягивая успевший остыть кофе. По правде говоря, кофе Скайлер готовила отвратительно. – Ты меня понимаешь?.. – Он бросил на нее долгий, проникновенный взгляд. – Ты со мной согласна? Впрочем, что это я – ты же еще так молода… У тебя хоть парень-то есть?..

– Я… – Скайлер слегка замялась, подумав о своем приятеле-футболисте, с которым она постоянно ссорилась. – В общем, есть, хотя…

– «Хотя…»? Как это понимать?.. – Хэммонд приподнял брови, талантливо изобразив искреннее удивление.

– Ну… Мы то сходимся, то снова расходимся… У него, видите ли, довольно непростой характер, – призналась Скайлер, нервно одергивая подол своей слишком короткой юбки. Она уже жалела, что не надела что-нибудь поприличнее. С другой стороны, она и предположить не могла, что сенатор пригласит ее в свой личный кабинет. Подобной чести Скайлер никак не ожидала.

– Ах, эти парни!.. – Хэммонд с понимающим видом улыбнулся и прищелкнул языком. – И с ними невозможно, и без них никуда. Так, детка?

– Совершенно с вами согласна, – ответила Скайлер, начиная чувствовать себя несколько непринужденнее. – Они такие… непостоянные.

– А этот твой непостоянный бойфренд, – продолжил сенатор, – он никогда не просил тебя сделать что-нибудь… этакое?

– Простите, что?.. – растерянно переспросила Скайлер. Ей показалось, что она ослышалась.

– Я думаю, ты меня отлично поняла.

– Н-нет… То есть я хотела сказать…

– Я имею в виду секс, – сказал Хэммонд. Девушка на диване неловко ерзала и краснела, и он почувствовал нарастающее возбуждение. – Не надо смущаться, Скайлер, – добавил сенатор, снова пуская в ход отеческие интонации. – Ведь мы с тобой взрослые люди, к тому же у меня, как ты знаешь, есть дочь-подросток. Она-то и рассказывает мне, что порой происходит между современными девушками и их приятелями. Иногда мне даже приходится давать ей советы, и, к счастью, она меня слушается.

– А-а-а, понятно! – с облегчением выдохнула Скайлер. На мгновение ей показалось, что всеми уважаемый сенатор сам не прочь запустить руку ей под юбку, и она была рада, что ошиблась.

– Насколько мне известно, парням от девушек нужно только одно… – ровным голосом проговорил Хэммонд. «Добраться до их горячих, сочных кисок!» – хотелось крикнуть ему, но он сдержался. Сенатор видел, что Скайлер еще не готова, а ему меньше всего хотелось, чтобы она обвинила его в изнасиловании, если он дотронется до нее хотя бы пальцем.

– Ладно, Скайлер, – сказал Хэммонд самым нейтральным тоном, – на сегодня все. Можешь идти.

– Но я думала…

«Не думай, а то поумнеешь, – чуть не ответил он. – И вообще, тебя взяли сюда не для того, чтобы думать. Убирайся из моего кабинета, пока я не взялся за тебя всерьез!»

– Ничего, я справлюсь, – сказал он небрежно. – Похоже, дела могут и подождать.

Скайлер поспешно вскочила, но тут же устыдилась своей торопливости.

– Ну, если вы уверены…

– Уверен, уверен, – ответил Хэммонд и тоже поднялся, чтобы собрать разложенные на столе бумаги. – Спокойной ночи, дорогая.

Сенатор ее выпроваживал, и Скайлер, разочарованно вздохнув, выскользнула из кабинета.

Как только дверь за ней закрылась, Хэммонд тотчас поспешил в свою личную ванную комнату. Там, глядя на свое отражение в зеркале, он занялся мастурбацией, думая о том, как он будет тискать и мять большие, мягкие груди стажерки и как потом кончит в ее большой пухлый рот.

Ничего, он может еще немного подождать.

Почему бы нет?

Ведь рано или поздно он все равно добьется своего.

* * *

Сьерра нехотя обходила салоны и бутики, нехотя делала покупки. Она выбирала платья, которые, как ей казалось, должны понравиться Хэммонду. Не понимала она только одного – с какой стати ей вообще хочется угодить мужу?

Ах да… Конечно. Она же сдалась. Уступила. Сломалась под градом оскорблений и угроз. Отныне она ему не жена, а так – хорошо выдрессированная собачка, которая послушно выполняет заученные команды. Апорт… Служи… Сидеть… Рядом… И так далее.

Разве не так должна вести себя идеальная жена видного политика?

Хэммонд поймал ее в ловушку, выхода из которой она не видела.

Может, выпить сразу весь пузырек ксанакса и покончить со всем этим?..

Или все же рассказать родителям, каким ужасным чудовищем оказался ее муж, и молиться, что Хэммонд не посмеет привести в исполнение свои страшные угрозы?

Этот, второй вариант все же казался Сьерре слишком рискованным. За себя она не боялась, а вот ее родные… Хэммонд был страшным человеком. Быть может, пока она послушно исполняет все его требования, он не станет причинять вред ее родителям?

Вот только как ей дожить до вечера и не сойти с ума?

Она знала средство. Вот уже несколько месяцев Сьерра принимала сильнодействующие транквилизаторы, которые дарили ей утешение, спокойствие, мир. Таблетки и алкоголь.

Они давали ей силы жить.

И одновременно медленно убивали.

Примерно через полгода после гибели своего старшего брата Бориса Сергей Жуков перебрался из России в Мексику. Там, в Мехико-Сити, у него была квартира и солидные связи среди торговцев наркотиками и оружием. На родину Сергей возвращаться не собирался. Даже несмотря на то что у бандитов были свои люди во властных структурах – люди, которым братья щедро платили, никто из них так и не смог добиться, чтобы полиция разыскала и покарала убийц Бориса. Похоже, это дело затрагивало интересы слишком многих высокопоставленных людей, поэтому у правоохранительных органов были связаны руки, и никакие деньги не могли заставить их возобновить расследование подозрительного «несчастного случая».

Возможно, впрочем, все дело было лишь в том, что смерть Бориса слишком многих устраивала. Несмотря на то что за всю свою жизнь он не провел в тюрьме и дня, Борис пользовался репутацией опасного преступника, на счету которого были и убийства, и похищение людей, и рэкет, а также торговля наркотиками и оружием. Вот почему и власти, и полиция, и общественность только с облегчением вздохнули, когда кто-то выбросил влиятельного криминального авторитета из окна его квартиры на двадцать четвертом этаже.