играли по его правилам, всё было нормально, но стоило только чуть задеть его самолюбие и всё? Сразу же все мосты надо жечь без оглядки?

Неужели он действительно поверил, что я могла так поступить?! Целоваться с другим, изменять? Пускай у нас с Александром третьим и нет никаких отношений, кроме этого чёртова тест-драйва, но я не тот человек, который может изменять! Это не в моей природе! Мог бы уже понять это после той ситуации с Яриком!

Неизвестность убивает. Пускай бы лучше вышел и набил морду Гордееву, наорал на меня, ругался на чём свет стоит, но только не это холодное молчание!

Не выдерживаю и печатаю сообщение:

«Саш, это не то, о чём ты подумал. Всё совсем не так. Просто дай мне объяснить»

Я уже миновала автобусную остановку, и шла пешком к своему дому мимо задыхающегося в пробках потока машин. И я задыхалась вместе с ним, размазывая мокрые дорожки слёз по щекам. Внутри с каждой секундой всё сильнее разрасталось ужасное предчувствие, что Саша больше никогда мне не ответит.

Я не помнила, как добрела до парка, как уселась на лавочку, погружаясь в какой-то собственный вакуум из обрывков мыслей и эмоций, давящего чувства в районе груди и полного непонимания всего происходящего. Вокруг кипела жизнь — влюбленные парочки гуляли, держась за руки, носились с криками дети, семьи неторопливо вели малышей к аттракционам. А я сидела и будто наблюдала себя со стороны. Потерянная, жалкая, одинокая. С размазанной тушью и опухшими губами, которые я искусала до крови.

Сообщение не прочитано.

«Я всегда давала тебе возможность высказаться. Даже если не очень хотелось слушать».

Боже, зачем я это пишу! Что за бред! И почему я готова сейчас пройтись ногами по остаткам своей гордости, но только донести до Корсакова правду?!

Правду. До человека, который с самого начала был со мной неискренним. С самого первого слова при знакомстве. Смешно.

Осенившая вдруг мысль, заставила меня резко поднять склоненную в рыданиях голову и шире распахнуть глаза. Если тест-драйв провален, значит проигран и спор. Значит, нет никакой надобности ломать комедию и притворяться моим парнем, который так сильно жаждет со мной отношения. Так может, всё что случилось — это просто отличный повод для Корсакова избавиться от меня и от моего присутствия в своей жизни?

Почему же так больно? Ведь говорила себе, что нельзя привязываться, нельзя влюбляться. Что эти три недели нужно держать дистанцию. А на деле? Боролось, боролось с собой и проиграла. И признаться даже в мыслях страшно, что чувствую на самом деле. Страшно заглянуть туда, в душу к себе, в самое сердце.

Потому что… я его люблю?

Одна только эта мысль переворачивает всё внутри, как будто в один миг наступило прозрение. Яркое, порывистое, мучительное, и в то же время прекрасное. Я люблю Сашу. Вот так по-глупому, вопреки всему. Хотя и не знаю его настоящего, а так — только те стороны, что сам разрешил посмотреть. Ни о прошлом ни разу не поговорили, ни о будущем… Что в любовь и брак он не верит, серьёзные, между прочим, вещи, я и то от его отца узнала.

И вот о чём мы всё это время общались? Мне казалось, что обо всём на свете, а по факту — ни о чём действительно важном. Будто и не хотел ни он, ни я по-настоящему раскрывать душу. Всё игра. Только вот я заигралась и пропала… И кого на самом деле полюбила не знаю. И от этого становиться как-то тошно, все скручивается внутри в один тугой болезненный узел. Складываюсь пополам, обхватывая живот обеими руками и делаю глубокий вздох.

Не произойди вся эта ситуация с Лёшей, может я так бы и делала вид, что всё у меня под контролем, и нет никаких чувств к Корсакову, а так страсть, влечение, физиология мать её! Вот только стоило осознать, что всё. Не хочет человек тебя слушать, видеть, да и бороться за тебя не хочет — и сразу его истинное место прорисовывается в твоей жизни. Какое он занимал, пусть и недолго. А теперь там будет пустота.

Что имеем не храним, потерявши — плачем…

Возвращаюсь домой самым мазохистским путем, который только можно было придумать в текущей ситуации: вдоль улицы, где мы и познакомились с Сашей. И ведь этот моцион мне предстоит совершать каждый день, возвращаясь с работы. Интересно, на какой раз меня отпустит и не будет так больно? Или эта улица навсегда станет для меня улицей призраков прошлого?

Теплилась надежда, что Корсаков всё-таки немного остыл и ждёт меня у подъезда. Но у дома сидела лишь привычная компания местной шпаны.

Сообщения висели непрочитанными. Выпив для храбрости бокал красного полусладкого, я попыталась вновь набрать номер, поклявшись себе, что это последний раз. Абонент был доступен, но трубку брать не спешил. Каждый протяжный гудок издевательски отзывался в моем уставшем затуманенном слезами и вином сознании.

«Ну что ж тест-драйв официально провален. Как я и ожидала».

Кидаю телефон на кровать. И усаживаюсь прямо на разогретую солнцем плитку на балконе, скрестив ноги по-турецки, облокачиваюсь спиной о стену. Дрожащими пальцами закуриваю очередную сигарету. Нужно просто пережить этот вечер и эту ночь. Дальше будет легче, я знаю.

Просто и здесь на балконе воспоминания рвут душу. Слишком много всего теперь в моей и жизни будет связано с ним. Все эти моменты будто незримо витают в воздухе, заставляя сердце заходиться в рваном ритме. Хотя, казалось бы, мой дом — моя крепость, но Корсаков и сюда умудрился добраться.

А дальше делать-то что? Уставший мозг добивал меня вполне логичными вопросами. Скажется ли наша ссора на совместной работе? Что будет с контрактом? Состоится ли конкурс? Будет ли по-прежнему молчать в офисе Лана? Но ведь это не главное…

Неужели я больше никогда действительно его не увижу, так как раньше? В обычной неформальной обстановке? Когда можно просто протянуть руку и коснуться? Прижаться к груди, вдыхая этот его особенный запах парфюма? Не услышу его бархатистый голос, не смогу ощутить его горячее дыхание, когда он шепчет мне какие-то глупости на ушко? Не увижу взгляда этих дымчато-серых глаз, и то, как он на меня смотрел, по-особенному, так как никто и никогда на меня не смотрел…

Даже если всё это было игрой, это было по-своему волшебно. Моя маленькая короткая сказка с печальным концом. И от того ещё больнее.

«Можешь молчать дальше сколько угодно. Ты свой выбор сделал».

Это было последнее сообщение,