Лидия была уверена: он должен вести сражение с судьбой один на один и выиграть его сам, без посторонней помощи. Тем более что ее присутствие может не помочь, а только помешать. Ей нельзя вмешиваться. Его любовь к ней и ее любовь к нему не должны влиять на цель, которую он перед собой поставил.

И еще она знала: только возвращение домой станет фундаментом для его новой жизни. Но пока возведение этого фундамента не завершено, пока из руин прошлого он не начал отстраивать новую жизнь, ей лучше держаться от него подальше.

Ей отчаянно хотелось ему написать. Сколько раз она просыпалась среди ночи и садилась за письмо. Она исписывала целые страницы, изливая свои мысли и чувства, свою любовь.

Но как только занималась заря и дневной свет возвращал критический взгляд на вещи, она перечитывала написанное и понимала, что эти письма для нее – лекарство, которое лишь снимает симптомы, но не излечивает саму болезнь. И тогда она уничтожала все, что написала своей же рукой.

Она не могла сказать, откуда эта уверенность, но знала: когда-нибудь они с Джеральдом будут вместе. Однако обоим предстоит еще многое совершить, прежде чем им дано будет обрести счастье.

«Мне надо найти работу», – решила Лидия. Однако еще раз попробовать силы на поприще наставницы или компаньонки ей не хотелось.

Жизнь среди роскоши, светского блеска и развлечений не для нее. Боже, как же она устала танцевать, примерять модные наряды, переезжать из одного фешенебельного дома в другой, посещать светские вечеринки!

Как все это мелко, скучно, утомительно! Ей хотелось заняться чем-нибудь более серьезным, требующим самосовершенствования и самоотдачи.

В раздумьях Лидия покинула комнату и спустилась по лестнице.

Возле двери, ведущей на веранду, она остановилась. Неожиданно ее озарила одна мысль, и она торопливо направилась к столику с телефоном. Назвав номер, она попросила оператора соединить ее с пансионатом, и через несколько секунд на том конце провода раздался голос доктора Уотсона.

– Здравствуйте. Это Лидия Брайант, – сказала она врачу. – Энн уже совсем поправилась. Наш праздник ей очень понравился. Но я звоню вам по другому поводу. Могу я обратиться к вам с просьбой?

– Вам что-то нужно? – поинтересовался доктор.

– У вас найдется время встретиться завтра со мной? – спросила она. – Я могу поехать с вами на машине, когда вы будете наносить визиты пациентам, если, конечно, вы поедете один.

– В одиннадцать я должен выехать в Омдурман, – ответил он. – Я заеду за вами в отель.

– Спасибо, – ответила Лидия. – Буду ждать.

– Я люблю тебя, Энн, – проговорил Тони.

Он опустился на колени и, взяв ее за руки, прижался губами к ее светлым волосам.

Как обычно, он примчался к ней при первой же возможности. Время уже перевалило за полдень, Эвелин, навестившая Энн утром, уже вернулась в отель.

По дороге в палату Тони встретилась одна из сиделок и разрешила ему немного посидеть с Энн, пока она будет готовить ей обед.

Он и не собирался делать ей признания. Он хотел просто развлечь больную в надежде вновь услышать ее смех и непринужденную болтовню, как было до того, как Энн заболела.

Но, оказавшись наедине с Энн, увидев, какая она хрупкая, какая бледная и какая прекрасная, несмотря ни на что, он позабыл все, чем собирался ее развеселить, и потерял дар речи.

Он просто опустился перед ней на колени, взял за руки и поцеловал. Его поцелуй был исполнен нежности, и Энн ответила на него. В этот миг Тони изведал такое счастье, которое невозможно выразить словами, – счастье, о котором он никогда и мечтать не смел.

– Я тебя люблю, – шептал он снова и снова, и Энн, обвив тонкой рукой его шею, шептала в ответ:

– Ах, Тони… Я тоже тебя люблю.

Оба были так счастливы, что и не подумали скрывать свою радость от сиделки, которая вскоре вернулась в палату с обеденным подносом в руках.

Едва войдя, она увидела их светящиеся счастьем лица и сразу почувствовала себя старой и одинокой.

– Пожалуйста, разрешите ему остаться, – стала молить Энн, и сиделка не решилась ей отказать, хотя и знала, что ему нельзя в этот час здесь находиться.

Поставив поднос на столик, она направилась к выходу, чтобы оставить их одних. Закрывая за собой дверь, она услышала, как Тони с нетерпением допытывается:

– Когда же мы сможем пожениться?

– Как только встану на ноги, – улыбнулась Энн.

– Я пробуду здесь еще четыре месяца, – сообщил он. – Потом полк возвращается в Англию, и нас отправляют на южное побережье. Энн, как ты думаешь, к этому времени мы успеем пожениться?

– Ну конечно, – заверила она. – Если не возражаешь, давай поговорим с Эвелин. Она все устроит.

– Ты ведь любишь меня? – снова спросил Тони с надеждой и еще крепче прижал ее к себе. – Скажи это еще раз. Я просто не верю своему счастью.

– Конечно же, я люблю тебя, дурачок! – рассмеялась Энн.

– Больной надо пообедать, – строго сказала сиделка, заглядывая в комнату. От неожиданности оба вздрогнули. – И если ее тарелка через пять минут не будет пуста, я выставлю вас отсюда, мистер Мартин. И вообще, даже не представляю, что сделает старшая сестра, если вас здесь застанет.

– С ней я сам как-нибудь разберусь, – ответил Тони, подавая Энн вилку. – Давай, очищай тарелку.

В конце концов Тони пришлось самому помочь ей расправиться с обедом, потому что от волнения у Энн пропал аппетит.

– Ты должна выполнять все, что тебе велят, – нравоучительным тоном произнес Тони, – если хочешь скорее выздороветь. Нельзя попусту терять время.

– Тони, если бы ты знал, как я счастлива! – воскликнула Энн. – Мы с тобой поженимся в Литтл Гудли. Там такая миленькая церквушка! Старая-престарая, меня в ней крестили, в ней я прошла конфирмацию. Я обязательно должна венчаться именно там, иначе викарий страшно обидится. Тем более что эта земля принадлежит мне, я получила ее в приданое.

– А еще какая собственность у тебя есть? – неожиданно полюбопытствовал Тони. – Лидия что-то говорила про домик в Вустершире.

– Домик? – возмутилась Энн. – Да это настоящий замок, вот увидишь, ты влюбишься в него с первого взгляда.

– Послушай, – произнес Тони изменившимся голосом. – Если ты так богата, я не могу на тебе жениться. Понятия не имею, сколь там еще у тебя собственности, но я не хочу, чтобы все думали, будто я женился на деньгах. Я не могу жить на содержании у жены!

– Тони, как у тебя язык поворачивается говорить такие ужасные вещи? – от обиды на глазах Энн выступили слезы.

– Дорогая, – поспешил он загладить свою оплошность. – Прости. Я не подумал, что говорю. Поверь, я не хотел сделать тебе больно.