— Вышан!

Сотник подскочил к хозяйке. Все уже поняли, что это не простая женщина, ей надо подчиняться. После пожара княгиня, казалось, проснулась окончательно, теперь распоряжается властно.

— Двор будем ставить в другом месте.

— Что? — даже не сразу понял сотник. Она хочет все начать заново? С одной стороны, разумно, с другой — это очень тяжело…

— Здесь мало места для хорошего двора. Пойдем, поглядим, где лучше.

Потом они долго ходили, подбирая новое место, намечали, где и какие постройки будут на дворе. Вышан обратил внимание, что княгиня требует слишком много места помимо терема и привычных конюшни и поварни. К чему? И терем явно хочет большой. Усмешкой мелькнула мысль: неужели надеется заполучить сюда князя Владимира? Но Рогнеда о Киеве и не вспоминала, когда сотник спросил, не надо ли послать весточку о пожаре в Киев, чтобы помогли, княгиня так фыркнула на него, что Вышан прикусил язык и больше таких разговоров не вел никогда. Конечно, ему совсем не хотелось заниматься большой стройкой, вообще особо не хотелось ничего делать, но отвертеться не мог, пришлось крутиться вместе с Рогнедой.

Сам Изяславль в ужасе притих, все ждали расправы, но княгиня явно не собиралась никого наказывать, даже гридей, проглядевших поджигателей. Вышан попробовал осторожно поинтересоваться:

— Виновных искать станешь? Вешать?

— Нет!

— А если… снова?

На минуту Рогнеда задумалась, вытянув губы трубочкой, потом резко повернулась к сотнику:

— Собери-ка жителей на торге. Только не гони плетьми, а просто объяви, что слово держать хочу.

Изяславльцы собрались быстро. Чуя недоброе, осторожно косились на дружинников, державшихся рядом. Никто не мог понять, что задумала княгиня. Бить всех? Но горожан слишком много даже для сотни Вышана. Кроме того, у каждого второго дружинника в городе любушка, а то и дите, как они повернут против родных?

Деда не видно, зато Фимка вертелся среди местных, подначивая исподтишка:

— А чего она всем-то сделает? Ежели всем, то ничего!

На него вдруг цыкнул коваль Славомир:

— Замолчь, гаденыш!

Фимка от таких слов даже присел, заелозил:

— А я чего? Я ничего… Только сказал, что ежели все вместе, то ничего…

— Не твоя ли работа, змей подколодный? Ты небось терем жег, а нам теперь расхлебывай твою дурь?

Мужичка как ветром сдуло, был — и нету. От слов кузнеца всех отвлекло появление княгини. Рогнеда приехала на чужой лошади, своя все же сгорела в конюшне. Сидела ровно, спокойно, хотя одета в простую холопскую рубаху, но и по посадке видно, что Хозяйка.

Серые глаза медленно оглядели примолкнувшую толпу. На торге стало тихо, слышно даже, как возятся внизу у воды мальчишки.

— Я не стану разбираться, кто поджег! И наказывать никого не стану, хотя надо бы! — Толпа ахнула, ожидали всего, только не таких слов. — Двор поставлю новый, хозяйство заведу большое, не только для себя, будет и вам где руки приложить. Всем, кто станет честно работать, платить буду тоже честно, остальные пусть как знают.

Стоящие люди чуть зашевелились, главное — наказывать никого не собирается, а там видно будет. Никому не хотелось отвечать за чужую дурь. Рогнеда вдруг повысила голос, ее слова заставили горожан снова затихнуть, испуганно сжавшись.

— Но если еще раз… кто-нибудь… попробует повторить такое… город сожгу дотла! — Княгиня недобро усмехнулась. — А если со мной что случится, то знайте наперед — отправлена грамота князю… Туры, чтоб расправился с вами со всей строгостью!

Никто не заметил этой мгновенной заминки перед именем князя. Хотела сказать «Владимиру», но вовремя передумала. Что Владимиру до ее бед? А вот жестокий нрав Туры в Изяславле знали хорошо, этот сам перевешает горожан на березах, если что случится с Рогнедой! Только прежде с каждого шкуру спустит полосами.

Оставив горожан скрести затылки от своей угрозы, Рогнеда, не глядя больше на толпу, тронула лошадь и отправилась восвояси. Некогда болтать, надо делом заниматься. Она твердо решила поставить новый Изяславль лучше и больше прежнего, потому мысли ее далеко от площади на торге.

Больше попыток навредить Рогнеде или Изяславу не было. Никто не знал, что в избушку на окраине тем же вечером зашел кузнец. Низко склонившись под притолокой, чтобы не расшибить лоб, он хмуро оглядел сидевших за столом и обратился прямо к Фимке:

— Слушай меня внимательно! Ежели ты, сморчок вяленый, еще хоть шаг сделаешь супротив княгини, я тебе башку сверну своими руками, понял?!

Фимка от таких угроз просто пополз под стол, хорошо понимая, что с кулачищами Славомира не поспоришь. Только заикал:

— Ага… ик!.. ага…

Не глядя больше на затаившегося почти под столом Фимку, кузнец обернулся к деду:

— И ты запомни: хотя и стар супротив меня, все одно — не пожалею! Сам жить не хочешь, нам не мешай!

Дед недобро усмехнулся:

— Да ты мне не грози, как бы самому через калиновый мост не перейти…

Славомир одним прыжком оказался возле него, — это не трудно, от стены до стены в избушке всего два шага, — схватил огромной ручищей за горло:

— Ах ты ж гнида ползучая! Свою весь под беду подвел, и нас туда же хочешь?!

Дед бился, хрипел, задыхаясь в мощных объятьях, сучил ногами. Лицо его начало синеть, глаза закатились. Хозяин избы дернулся выручать постояльца, но Славомир только взглядом скосил, крикнул:

— Сидеть!

Оба, и хозяин, и Фимка, остались на лавке.

Не дав деду задохнуться окончательно, кузнец швырнул его в угол, как тряпичную куклу, и, зыркнув по сторонам глазищами, мотнул огромной головой:

— Больше повторять не стану: княгине худо сделаете или еще кому — расправлюсь так, что и за калиновым мостом поминать станете!

После его ухода дед долго кряхтел из угла, подзывая на помощь. Хозяин избы покосился туда взглядом:

— Ты б шел от нас подальше, мил человек…

— Ага, ага! — затянул привычную песню Фимка. — Иди себе подобру-поздорову…

Больше деда в Изяславле никто не видел. Только нашли обглоданные косточки в лесу, да кто скажет — его ли или еще кого?

А Изяславль строился…

К большому удивлению Вышана строить начали не с терема, а с конюшни и других хозяйственных изб. И первыми на новый двор переселились дружинники. Немного погодя сотник понял хитрость княгини: именно на обленившуюся дружину легла основная тяжесть остального строительства. Вышан хмыкнул: хитра княгинюшка, ох, хитра!

Когда вокруг будущего двора вырос высокий крепкий тын и появилась отдельная хоромина для дружины, гридям запретили ночевать в домах у своих любушек, во дворе на цепи посажены огромные псы и на ночь назначена охрана. Но Рогнеде не скоро удалось добиться выполнения своих требований. Не единожды она, встав ночью, тихо подбиралась к спящим охранникам и даже уносила у них оружие! Только после жестокого наказания трех нерадивых дружинников люди наконец поняли, что княгиня не собирается зря платить соням и бездельникам.