– Схватили их, – сказал Сэм.

– Кого? Тётушку Ариадну? Дядюшку Тибериуса?

– Обоих, – ответил он.

Не успел Сэм её остановить, как Корделия обогнула его и вышла из укрытия. Солдаты запихивали в повозку её дядю. Она увидела, что тётушка Ариадна уже внутри – в ночной рубашке и в полном ужасе. Внутренности Корделии будто превратились в воду.

Из дверей с трудом выбрались четверо стражников – они несли пратётушку Петронеллу, по-прежнему восседающую в своём большом красном кресле. Корделия ощутила прилив гордости, увидев, что пратётушка со всей силы тычет стражников своей клюкой из Шишкодуба.

– Обалдуи! Подлецы! – клекотала она. – Дуболомы! Мерзавцы!

– Где самая младшая? – требовательно спросил стражник. – У нас приказ забрать всех.

Пратётушка Петронелла подняла взгляд и посмотрела прямо на Корделию. Глаза древней леди ярко вспыхнули.

Стражник повернул голову, и пратётушка замахнулась клюкой и со всей силы огрела его по спине.

– Она сбежала, дурень ты эдакий! – каркнула она. – Здесь вы Дилли не найдёте!

Стражник в бешенстве схватил пратётушкину клюку и разломал её пополам. Обломки со стуком упали на землю, и Корделия почувствовала, как глаза обожгли злые слёзы. Она уже подалась вперёд, но Сэм удержал её.

– Она тя защищает, не вишь что ли? – прошипел он.

Как только пратётушку Петронеллу кое-как запихнули к тётушке и дядюшке, повозка покатилась вдаль по улице, облепленная солдатами, как мухами. Корделия видела, как сквозь крошечные зарешечённые окна выглядывают бледные лица её родных.

Из дома в облаке муки вывалилась Кух и проковыляла на дорогу. Но повозка уже уехала, и кухарка рухнула на колени посреди улицы, всхлипывая и хватаясь за сердце.

Корделия и Сэм подбежали к ней и подняли на ноги. Они завели её, всё ещё всхлипывающую, в открытые нараспашку двери Дома Шляпников и проводили на кухню.

– Что случилось, Кух? – спросила Корделия, вороша угли в большом кухонном очаге, чтобы они разгорелись. Её трясло так же сильно, как и Кух.

– Дилли? Это ты под всей этой грязью?

Корделия попыталась вытереть лицо испачканной ладонью.

– Да, Кух, это я! Пожалуйста, расскажи мне, что случилось?

– В дверь ужасно заколотили, и твой дядя пошёл открывать, а на пороге уже поджидала дюжина солдат, – рассказала Кух. – Они ворвались в дом, схватили твоего дядю и вытащили из постели твою тётю! Я не могла им помешать! Весь дом прямо кишел ими! Они з-з-забрали их в Т-Т-Тауэр!

Кух не выдержала и разразилась рыданиями. Корделия похлопала её по спине. Сэм с унылым видом маячил в дверях.

– Кто был тот человек в Гилдхолле? – требовательно спросила Корделия, внезапно ощутив злость. – Откуда он знал, что мою семью собираются бросить в Тауэр?

Сэм помотал головой и тоскливо обнял себя руками.

– Я не знаю, – прошептал он. – Лица-то я егошнего никогда не видал. Он как-то поймал меня, когда я платки у ледей воровал. Сказал, цельный час наблюдал, как я ворую. Я был насквозь виноват – полные карманы наворованного. Он сказал, выбор у меня такой: или я работаю на него, или меня в Ньюгейтскую тюрьму отправляют. Тюрьма – эт ад. Что угодно, но не это.

Глаза Сэма наполнили слёзы и покатились по щекам, оставляя на грязном лице две бледные дорожки. Вся злость Корделии испарилась.

Тут задняя дверь распахнулась. Корделия с Сэмом нырнули под стол, а Кух вскочила на ноги, хватаясь за скалку.

– Вы больше не заберёте из этого дома НИ ЕДИНОЙ ДУШИ! – провыла она, бросаясь к двери.

Раздался грохот и…

– А-А-А-А-А-А-А-АРГХ!

– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ!

– ГУСЬ! – закричала Корделия, выбираясь из-под стола.

Гусь съёжился, прикрываясь от занесённой скалки Кух.

– Кух! Он мой друг!

– Но он Башмачник! – проревела Кух.

– Я знаю, что он Башмачник, – успокаивающе сказала Корделия. – А ещё он мой друг.

Гусь был одет в пижаму. Стоя в дверном проёме, он казался совсем крошечным.

– Кор-Корделия, – проскулил он. – Мою семью забрали в Тауэр! Сказали, что вышвырнут Башмаки Мира в реку! Я спрятался в Шнурочном Шкафу, а когда вышел, мою семью уже увезли!

Корделия кинулась к нему и обняла.

– Мою тоже, Гусь, – тихо сказала она, так крепко стискивая его, что он пискнул.

– Прости, что наговорил тебе всякого, – прошептал Гусь куда-то ей в плечо. – Я не знаю, кто украл Башмаки Мира или как твой платочек оказался в моей классной комнате, но я знаю, что было глупо с моей стороны даже подумать, будто это могла быть ты.

Корделия кинула взгляд под стол. В ответ оттуда ей мигнули по-воробьиному яркие глаза Сэма.

Сейчас было не время рассказывать всем правду о Сэме. Вместо этого Корделия взяла друга за плечи.

– Всё в порядке, Гусь.

Кух таращилась на них. Корделия не могла понять – неодобряюще или неверяще.

– Мы вернём их, Гусь, – сказала она. – Мы вернём наших родных.

Кух кухарничала. Это успокоило её, и пятнадцать минут спустя, когда она накрыла для всех завтрак с пылу с жару, Сэм появился из-под стола.

– На пустой желудок толком ничего не сделать, – сказала Кух, вручая каждому тарелки.

Гусь с любопытством посмотрел на Сэма. Сэм неловко улыбнулся в ответ, а потом, подражая ему, взялся за вилку и нож.

Пока они ели, Корделия рассказала Гусю почти всё, что подслушала в Гилдхолле. Она предусмотрительно обошла стороной любые упоминания Сэма, который яростно краснел на протяжении всей истории, но тем не менее ухитрился съесть в три раза больше остальных.

– Он сказал «Творцы-изменники», – повторила Корделия, намазывая тост маслом.

– Изменники! Подумать только, – проворчала Кух, ковыряя джем. – Я не знаю, как твои бедные тётя с дядей закончат шляпу, если их упрятали в Тауэр. И как они выберутся оттуда, если не могут закончить Шляпу Мира…

– Значит, это король бросил их в Тауэр? – спросил Гусь, накладывая себе ещё сосисок. – Люди считаются изменниками, если предают короля.

– Принцесса, – поправила Корделия, потянувшись за джемом. – Это она за всё отвечает, пока король поправляет здоровье у моря. Но… Я думаю, тот человек в Гилдхолле как-то в этом замешан.

– Это он был вором? – спросил Гусь.

Сэм напрягся.

– Да, – сказала Корделия.

Краешком глаза она заметила, как Сэм выдохнул от облегчения.