— Вероятно, я неясно выразилась. — Бел выдавила из себя победоносную улыбку. — Я намерена заплатить за оформление документов и содержание. Это славные, хорошие мальчуганы. Им нужно только получить образование, чтобы со временем начать работать, и немного привыкнуть к порядку…

— Мисс Гамильтон, — презрительно бросил он, — такие, как они, нам не нужны. Равно и такие, как вы.

Бел раскрыла рот от удивления:

— Такие, как я? Нельзя же осуждать детей из-за меня!

— Здесь приличное христианское учреждение, мисс Гамильтон. Я уверен, что вы поймете меня.

— Вот как? Мне оно что-то совсем не кажется христианским. Разве у Господа нашего не было подруги — бывшей блудницы?

— Всего хорошего, сударыня, — холодно отозвался директор.

— Мистер Уэбб, вы осудили этих детей на виселицу.

— Это дело родителей — научить их добродетели.

— У них нет родителей. Я — единственный взрослый, кого они знают.

— Их, возможно, примут в работный дом в Мариле-боне…

— Я бы не отдала в этот дом даже бездомную собаку. Я заплачу вам сверх положенного…

— Мы не примем ваших денег, мисс Гамильтон, учитывая их источник.

— А как вы думаете, мистер Уэбб, что будет с мальчиками? Не могу же я опять выбросить их на улицу.

— Вероятно, вы и сами могли бы о них позаботиться, — пожал он плечами, бросив ханжеский взгляд на ее дорогой туалет, а потом кивнув на ее роскошный экипаж. — Судя по всему, это вам по средствам.

Бел сердито вскочила со стула и вихрем вылетела из кабинета.

— Эндрю, Томми, пошли. — Подбородок ее был высоко вздернут, но внутри у нее все пылало от ярости, пока она шла к коляске, держа детей за руки. Она чувствовала, что директор смотрит ей вслед осуждающим взглядом.

Бел усадила мальчиков в карету и приказала Уильяму дрожащим от унижения и обиды голосом возвращаться в Найт-Хаус. Скрестив руки на груди, она сердито смотрела в окно, а мальчики, напуганные этой молчаливой яростью, с беспокойством смотрели на нее.

— Они не… они не захотели принять нас, мисс Бел? — осторожно спросил Томми.

— Дело не в этом, Томми. Просто у них нет места. — Она заставила себя говорить спокойно. — Не беспокойся. Все будет хорошо.

Если она привезет их в Найт-Хаус, Роберта, чего доброго, хватит удар. Но что еще ей остается? Размышляя таким образом, она вдруг подумала, что Роберту даже незачем об этом знать. Дети получат работу и будут зарабатывать на жизнь. Эндрю может ухаживать за собаками, а Томми — помогать на кухне. Ничего другого ей в голову не приходило.

Приехав в Найт-Хаус, она заручилась помощью Уильяма. Он еще не забыл, что такое нищее детство, и с радостью согласился помочь ей, а веселая, добродушная кухарка тут же взяла их под свое крылышко. Эта полная ласковая женщина, кажется, даже обрадовалась, что под ногами у нее будут путаться детишки, которых можно кормить и баловать.

Переводя взгляд с одного бледного чумазого личика с широко раскрытыми глазами на другое, Бел объяснила ребятишкам, что они будут здесь жить, но если кто-то из них стащит хотя бы кусочек сахара, она лично спустит с него шкуру. Лучше получить трепку от нее, чем попасть в Нью-гейт, а затем на виселицу. Они должны отучаться от дурных привычек.

В той части дома, где жили слуги, хватило места и для мальчуганов. Возле очага быстро поставили две кровати. Непоседливые, любознательные мальчишки очаровали прислугу, едва переступив порог этого роскошного дома. Одна из горничных, непрестанно улыбаясь, умчалась поискать для них чистую одежцу. В доме, где выросли пятеро сыновей и было бесчисленное количество мужской прислуги, на чердаке стояли сундуки с ношеной одеждой, часть которой вполне могла еще пригодиться.

Все это время герцог сидел запершись в своем кабинете, с кем-то беседуя, сообщил Уолш. Дворецкий смотрел на все происходящее с мрачным беспокойством, размышляя о том, что сказал бы его светлость по поводу того, что его любовница привела в дом бродяжек. А кухарка заставила детей умыться и разогрела для них вчерашнее тушеное мясо. Когда смущенные, но веселые ребятишки уткнулись в свои тарелки, Бел улыбнулась поварихе с искренней благодарностью. Добрая женщина ответила радостной улыбкой, и ее синие глаза заблестели.

Убедившись, что дети попали в хорошие руки, Бел ушла к себе.

Она выпила вина, отпустила на все четыре стороны свои горести и тревоги и положила голову на подушку. Она не знала, сколько прошло времени, когда раздался быстрый стук в дверь и она услышала голос герцога:

— Белинда, это Хоуксклиф.

Она ахнула и села на постели, а он влетел в комнату с озабоченным видом.

— Я насчет парадного обеда…

И остановился. Она смотрела на него, едва дыша. На лице его появилась лукавая усмешка.

— Ну и ну! — Он захлопнул дверь, запер ее и улыбнулся быстрой очаровательной улыбкой. — Хоуксклиф, старина, у тебя прямо-таки дар появляться в нужный момент.

Бел вспыхнула ярким румянцем. Она испугалась, что он пришел потребовать, чтобы она удалила мальчиков из его дома, но в данный момент его, кажется, интересовала только она сама.

— Вы что-то хотели, ваша светлость?

— До этого момента — нет, — ответил он с озорной улыбкой.

Он подошел к ней, наклонился и, взяв за подбородок, коснулся ее губ легким поцелуем..

— Здравствуй, милый колокольчик, — прошептал он. — Спасибо за красивую фляжку. Я буду хранить ее, — он похлопал пальцем по кончику ее носа, — вечно.

Она облегченно улыбнулась. Если это причина его визита, он, наверное, еще не знает о мальчиках.

— Почему вы все время мне что-то покупаете? — спросил он, усаживаясь на краешек кровати.

— Это доставляет мне радость.

Он покачал головой с удивленным видом.

— Я хотел сказать вам, что к списку приглашенных на обед нужно прибавить еще одного гостя.

— Это не принц-регент? — в ужасе прошептала она, распахнув глаза. Она и без того уже запуталась, пытаясь определить, как правильно рассадить гостей: где должны сидеть низкорожденные, но высокопоставленные члены правительства, а где — герцоги и виконты. Посадишь человека не на то место и рядом не с тем, с кем нужно, — нанесешь удар по его самолюбию.

— Нет, это лорд Колдфелл.

— Вот как? — Ошеломленная, она поставила бокал с вином на столик рядом с кроватью.

— Да, обстоятельства складываются несколько странно, — согласился он. — Но Колдфелл — давний друг нашей семьи. Он знал, что я никогда не посягал на честь его жены. Видите ли, именно лорд Колдфелл первый заронил во мне подозрения насчет Долфа и направил меня по этому пути.