В сад — через ограду — сквозь какие-то заросли — Пантелеймон ласточкой метался над ее головой, подсказывая, куда свернуть; она спряталась за ящик с углем и слышала, как светловолосый промчался мимо — он совсем не запыхался, так хорошо был тренирован, — а потом Пантелеймон сказал:

— Теперь назад, возвращайся на улицу…

И она вылезла из своего укрытия, побежала обратно по траве и выскочила из садовой калитки на простор Банбери-роуд; и вновь бросилась поперек мостовой, и вновь завизжали шины; а потом она вдруг очутилась на Норем-гарденс — тихой, зеленой улочке с высокими викторианскими домами, неподалеку от парка, — и остановилась, чтобы перевести дух. Поблизости, перед одним из палисадников, была высокая живая изгородь, а около нее — низкий бордюр, и Лира присела на него, поглубже забившись под барбарисовые кусты.

— Она помогла нам! — сказал Пантелеймон. — Доктор Малоун помешала им догнать нас. Значит, она на нашей стороне!

— Ох, Пан! — воскликнула Лира. — Зачем я проговорилась насчет Уилла… надо было вести себя осторожнее…

— Вообще не надо было туда ходить, — сурово сказал он.

— Я знаю. И это тоже…

Но она не успела как следует себя отчитать: вдруг Пантелеймон вспорхнул к ней на плечо, шепнул:

— Смотри… сзади, — тут же снова превратился в сверчка и нырнул в карман.

Она вскочила, испуганная, и увидела большой синий автомобиль марки «Роллс-Ройс», неслышно затормозивший у тротуара рядом с ней. Она напряглась, готовая кинуться в любую сторону, но тут стекло в заднем окне машины опустилось и оттуда выглянуло знакомое ей лицо.

— Лиззи! — сказал пожилой джентльмен из музея. — Как приятно снова с тобой встретиться! Может, подбросить тебя куда-нибудь?

С этими словами он открыл дверцу и подвинулся, освобождая ей место. Пантелеймон ущипнул ее сквозь тонкую ткань рубашки, но она, схватив рюкзачок, немедленно прыгнула внутрь, а сидевший в машине господин перегнулся через нее и захлопнул дверцу.

— Похоже, ты очень торопишься, — сказал он. — Куда тебе нужно?

— В Саммертаун, — ответила она. — Пожалуйста!

На голове у шофера была форменная фуражка.

Все в салоне этой мощной машины было гладким, мягким и удобным; запах одеколона, которым пользовался ее хозяин, чувствовался в этом замкнутом пространстве особенно сильно. Автомобиль совершенно беззвучно тронулся с места и сразу же набрал ход.

— Ну, так как твои успехи, Лиззи? — спросил пожилой джентльмен. — Узнала еще что-нибудь о черепах?

— Ага, — сказала она, вывернув шею, чтобы посмотреть сквозь заднее стекло. Там не было никаких признаков светловолосого. Она спаслась!

Ему никогда не придет в голову искать ее в шикарной машине, принадлежащей такому богатому господину. От восторга у нее к горлу даже подкатил комок.

— Я тоже навел кое-какие справки, — продолжал ее спаситель. — Мой приятель, антрополог, сказал мне, что, кроме тех черепов, которые мы видели на выставке, у них в коллекции есть и другие, в том числе очень древние. Они принадлежат неандертальцам.

— Да, я про это слышала, — сказала Лира, хотя абсолютно не представляла себе, о чем он говорит.

— А как поживает твой друг?

— Какой друг? — спросила Лира, слегка встревожившись: неужели она и ему рассказала об Уилле?

— Тот, к которому ты приехала погостить.

— Ах, она. Спасибо, у нее все в порядке.

— Так это подруга? Она археолог?

— Нет… физик. Она изучает скрытую массу, — сказала Лира, еще не успевшая окончательно прийти в себя. Врать в этом мире оказалось не так просто, как она думала. Вдобавок ей не давало покоя одно смутное впечатление: она словно уже встречалась с этим господином в далеком прошлом, но не могла вспомнить, где именно.

— Скрытую массу? — тем временем говорил он. — Как интересно! Сегодня утром я как раз читал о ней в «Тайме». В нашей вселенной полно невидимого вещества, и никто не знает, что это такое! А твоя подруга — она напала на след?

— Да. Она уже много чего узнала.

— И что же ты собираешься делать дальше, Лиззи? Тоже станешь физиком?

— Может быть, — ответила Лира. — Я пока не решила.

Шофер негромко кашлянул и сбавил скорость.

— Ну вот мы и в Саммертауне, — сказал пожилой. — Где тебя высадить?

— Вон за теми магазинами, пожалуйста, — оттуда я дойду. Большое спасибо.

— Будьте добры, Аллан, сверните налево, на Саут-парейд, и остановитесь у правого тротуара, — попросил пожилой.

— Слушаюсь, сэр, — откликнулся шофер.

Минуту спустя автомобиль бесшумно затормозил напротив публичной библиотеки. Пожилой господин открыл дверцу со своей стороны, так что Лире пришлось выбираться наружу мимо его коленей. Места в салоне хватало, но Лира вылезла из машины с трудом: ее спаситель вел себя очень любезно, однако ей почему-то очень не хотелось до него дотрагиваться.

— Не забудь это, — сказал он, протягивая ей рюкзак.

— Спасибо.

— Надеюсь, мы с тобой еще встретимся, Лиззи, — сказал он. — Передай от меня привет своей подруге.

— До свидания, — сказала она, уже стоя на тротуаре. Лишь когда «Роллс-Ройс» свернул за угол и исчез, она направилась к окну под грабами. У нее возникли кое-какие подозрения насчет светловолосого, и она хотела посоветоваться с алетиометром.

Уилл перечитывал отцовские письма. Он сидел на террасе, куда едва доносились крики детей, ныряющих в устье гавани, и читал строки, выведенные четким почерком на тонкой почтовой бумаге, пытаясь представить себе человека, написавшего их, и снова, уже в десятый раз, отыскивая упоминание о младенце, которым был он сам.

Вскоре он услышал, как кто-то бежит по улице. Положив письма в карман, он встал, и почти тут же на террасу влетела Лира — с безумным взглядом, в сопровождении Пантелеймона, свирепо рычащего дикого кота, которого она от расстройства даже позабыла спрятать. Она, редко дававшая волю слезам, теперь рыдала от ярости; ее грудь ходила ходуном, зубы скрипели, и она бросилась к мальчику, вцепилась ему в руки и воскликнула:

— Убей его! Убей! Я хочу, чтобы он умер! Если бы Йорек был здесь… Ах, Уилл, я так виновата, прости меня…

— Что случилось? В чем дело?

— Этот старик… подлый вор… он украл его, Уилл! Он украл мой алетиометр! Этот гнусный негодяй, разодетый в пух и прах, с машиной и шофером… ах, что я натворила за сегодняшний день, я просто…

И она зарыдала так бурно, что он подумал: наверное, иногда у людей и впрямь разбиваются сердца, и сейчас это произошло с нею, потому что она упала наземь, причитая и содрогаясь, а Пантелеймон рядом с ней обратился в волка и тоскливо, отчаянно завыл.

Дети в дальнем конце гавани перестали плескаться и смотрели в их сторону, прикрывая глаза от солнца. Уилл сел на корточки и потряс Лиру за плечо.