из главных звезд новостного «телеграма», и подписчиков у нее – за миллион. Он иногда по этому поводу нечто вроде гордости испытывал: не он ли свою молодую женушку все три года, пока они действительно были вместе (последние два – числились в браке только номинально), наставлял на путь истинный по части журналистских каверз, и даже заметки за нее порой писал (или правил).

Но, конечно, ума и таланта у Наташки и без его вмешательства хватало. А насчет помощи в карьере – основную протекцию, честно сказать, оказывал дочурке тесть, Максим Петрович, который в былые времена начальником бюро «Американского радио» в Москве числился.

Так или иначе, пробилась Наталья в суровом, непримиримом и злом мире отечественной журналистики.

Но Алексей Наташу за все годы никогда ни о чем не просил. По части просьб она скорее отличалась. И суммарный счет одолжений в ее пользу сухой выходил: четыре или пять – ноль.

В основном когда Данилов практиковать начал, она ему своих подружек/друзей/родственниц подсылала. И он реально им помогал. Все клиентки, организованные бывшей, в итоге страшно счастливы были. Наташка потом ему названивала, горячо благодарила.

Началось все лет пятнадцать назад с… Как ее звали? Агния? Аглая? Что-то достоевское. Девушке, помнится, потребовалось ни больше ни меньше – приворотное зелье. Оказалась она в те времена безумно влюблена в некоего принца (точнее, ей самой так представлялось). Мечта всей ее жизни была – очутиться с ним в одной постели, причем раз и навсегда. И никогда больше чтобы из нее не вылезать.

Данилов сначала побеседовал с клиенткой – он как раз начал практиковать, арендовал офис на «Новокузнецкой» и был чрезвычайно горд сим обстоятельством. Из первичной беседы, впрочем, выяснилось, что дела плохи: девушка говорила об объекте своей любви исключительно с придыханием, он в ее представлении был сосудом всех мыслимых и немыслимых достоинств. Сам же предмет неземной страсти мог, к примеру, попросту не прийти на свидание под смехотворным предлогом: проспал. Или, мучимый вдруг нахлынувшей похотью, требовал от девушки секса прямо на скамейке в оживленном парке (и в итоге получал его).

Данилов, помнится, сказал тогда, что надо настраиваться на длительную совместную работу, и проведет он с ней не менее двадцати сеансов. Эффект обещает только в конце курса, а чтобы не соскочила раньше времени, просит за все визиты деньги оптом, вперед. Она тогда фыркнула, сбежала – но на второй день явилась заплаканная и оплатила курс.

Алексей попросил клиентку познакомить с избранником – привести инкогнито, к примеру, на вечеринку, куда пригласит и его. Она выполнила задание. Данилов понаблюдал «принца» и сделал самые неутешительные выводы. Тот ни в грош не ставил объект – мог, к примеру, в ее присутствии целоваться взасос с другой, а она только смотрела на него овечьим взглядом и глупо хихикала. Он мог бы, конечно, приворотить заказанного – да только знал по опыту, что чары его действуют недолго, от силы полгода, потом придет протрезвление и жизнь Аглаи (или Агнии?) превратится в ад.

И он своевольно взялся за обратный процесс: начал не приворачивать подонка-«принца» к девушке, а, напротив, отворачивать ее от него. Ему, с его способностями, нетрудно оказалось выведать разнообразные гнусности, которые творил по жизни этот предмет горячей любви. К примеру, отнимал пенсию у своей престарелой матери, кричал ей: «Заткнись, старуха!» – и бил по лицу. Или же в школьные годы имел обыкновение мучить котят: однажды распял кошечку, забив гвозди в стенку сарая. Потихоньку, по капле, в течение двадцати положенных сеансов, Данилов вливал эти и подобные истории (в которых не оказалось недостатка) в уши Агнии-Аглаи. А однажды – тут ему и стараться особенно не пришлось – достаточно оказалось просто познакомить «принца» с подружкой заказчицы: несчастная клиентка обнаружила свой предмет в постели подруги.

Короче, девчонка от своей несчастной любви в итоге совершенно исцелилась, вдобавок познакомилась прямо на Новокузнецкой, выходя из офиса Данилова, с прекрасным парнем, умным и верным (он сам от того, что подстроил это нечаянное рандеву, всячески открещивался). Они, кажется, в итоге поженились и до сих пор живут вместе, воспитывают троих сыновей-богатырей.

Похожая история имелась и с другой нарышкинской креатурой – лет десять назад. Та, в ту пору совсем юная, совершенно не ценила себя и имела самооценку ниже плинтуса. Оказывала сексуальные услуги любому скоту по первому требованию и практически ничего не получала взамен, включая собственное удовольствие, потому что ничего у партнеров не просила и не требовала.

За те же двадцать занятий (переменить человека – дело небыстрое, даже для умелого специалиста) Алексею удалось кардинально перестроить сознание девушки в сторону сильного роста собственной ценности. Она (и Наташа) в итоге оказались весьма довольны.

Третьей Данилов попросту помог отыскать потерянную (как ей казалось) фамильную драгоценность: бабушкину брошь с бриллиантами.

И так далее, и так далее… Поэтому, справедливо решил Данилов, у бывшей для него открытый счет, а она девушка разумная, понимает основные принципы сегодняшнего мира: ты – мне, я – тебе. Хотя, конечно, одолжение, о котором он собирался просить, было серьезным и неудобоносимым. Поэтому для начала хотелось дополнительно подкупить Нарышкину. К примеру, сводить в Большой на балет – как он помнил, первая жена дрыгоножество просто обожала.

И после того как они в субботу с Петренко и Варей обсудили, прогуливаясь по Кусково, планы, он, невзирая на цену, купил два билета в Большой – на понедельник. Слава богу, на новую сцену, поэтому оказалось относительно дешево. И сразу позвонил Нарышкиной, пригласил.

– О, Данилов! – почти обрадовалась она.

Обдумала в течение десяти секунд его предложение – он прямо слышал, как колеблются в ее мозгу невидимые весы: «Балет? С бывшим? Так срочно? Как я выгляжу? Успею привести себя в порядок?.. Наверняка ему что-то надо. Интересно узнать что. Да и я обязана ему из-за моих бесконечных протеже. Придется идти».

– А что за вещь?

– Новая постановка. «Чайка».

«Я видела. Но спектакль классный. Не откажусь снова глянуть. Наверное, будет другой состав? Интересно сравнить».

– Ладно, приду.

– В шесть возле колонн?

– В шесть слишком рано, прости, дорогой. Я работаю. Давай в полседьмого. И потом, в тебе сразу видно не театрала. У новой сцены нет колонн. Встретимся на ступеньках.

Варя, разумеется, приревновала – но понимала, что он встречается с бывшей ради дела, поэтому никак его поход не комментировала, лишь скептически поднимала бровь и кривила рот.

Днем в воскресенье им с Петренко удалось смотаться в Пермь и вывезти из Озерковска Кольцова. Ночью Данилов впервые за последнюю неделю нормально выспался – коллега-экстрасенс его прикрывал. Поэтому вечером в понедельник он встречал Нарышкину на ступеньках у новой сцены Большого театра румяным, спокойным, победительным, хорошо одетым.

За двадцать с лишним лет, которые прошли с тех пор, как он влюбился в восемнадцатилетнюю юную журналисточку, Наташа кардинально переменилась, и далеко не в худшую сторону. Тогда была мятущаяся, неуверенная в себе особа с многочисленными прыщиками между лопаток. Теперь перед Алексеем предстала гранд-дама в полном соку: модно одетая, уверенная в себе, со спортивной фигурой и лицом, разглаженным массажами, пилингами и (возможно) филлерами – ни единой морщинки! И тон, который она сразу взяла, был снисходительным:

– Как ты? Живешь по-прежнему со своей программисткой? Как она, программы пишет?

– Варя вышла в отставку.

– Ты спишь с пенсионеркой? Ей что, шестьдесят лет?

– Она моя ровесница, но свое отработала.

– Бедняга! Значит, тебе приходится ишачить за двоих.

– А как ты, как дети? – переменил он тему.

– Коле двенадцать, Тане восемь. Иногда балуются, иногда радуют. Вообще дети большая отрада, несмотря ни на что, – жаль, что ты ее лишен.

– А с кем ты, Наталья, сейчас живешь? – «Я помню, что дети у тебя от разных мужей».

– Пойдем плащи вон в то окошечко сдадим, там всегда народу меньше… Да, я встречаюсь временами, ничего серьезного, для здоровья… Поведешь меня в буфет? Если да, не шикуй, я знаю, ты мальчик широкий, французское шампанское потребуешь, но оно тут тридцать тысяч бутылка. Бери «Абрау», оно в шесть раз дешевле, а если не допьем, попросим сохранить для антракта. И тарталетку с икрой мне возьми – с красной, не черной.

Потом, за шампанским Данилов, как положено, расспросил о родителях – бывшем тесте и теще.

– Они уехали. Максим Петрович по-прежнему в «Американском радио» трудится, но оно, как стало вдруг известно, порочит нашу славную