– Нам нужны материалы дела, – сказал Макар.

Бабкин начал свирепеть. Мало того, что он сгонял в Питер, проделал колоссальную работу и раскопал полную биографию Юрия Савельева, так теперь Илюшин требует от него невозможного.

– Ты старуха, – мрачно сказал он.

– Какая старуха?

– Из сказки о золотой рыбке. Хочешь все больше и больше.

Илюшин сунул в рот зубочистку и высокомерно сообщил, что рыбка из Бабкина как из скунса парфюмер.

– Будь я золотой рыбкой, я бы тебе корытом дал по морде, – обозлился Бабкин. – Откуда я возьму дело столетней давности? Его давно изъяли из архива и уничтожили.

– Придумай что-нибудь! Найди. Восстанови. Укради. Зачем я тебя нанял?

– Ты меня нанял?

– А кто?

– Это я тебя осчастливил, – холодно сказал Бабкин, подражая интонациям друга. – Вдохнул жизнь в твой загнивающий бизнес.

Он разрешил себе несколько секунд насладиться физиономией Макара и лишь потом вышел из комнаты, удовлетворенно посмеиваясь про себя. Все-таки чему-то он у Илюшина научился.

С архивами неожиданно вышло проще, чем он думал. Дело когда-то вела прокуратура райцентра, и Бабкин с облегчением обнаружил, что в ее архивном отделе творится полный бардак. Сергей с его склонностью упорядочивать вещи, процессы и явления в некотором смысле бардаку поклонялся. Чужому, конечно. Самая крупная рыба ловится в самой мутной воде.

Две беседы по душам, одна не слишком толстая пачка купюр – и двери архивного отдела открылись. В общем-то ключ к запертым помещениям всегда выглядел одинаково.

Сергей изучил дело. Сергей обругал следователя. И отправился на окраину пыльного городка, где жил человек с фамилией Гусак.

– …Антон Антонович, здравствуйте. Можем побеседовать?

Бывший следователь посмотрел на Сергея неприветливо. Щеки в прожилках сосудов свисали мешочками. С сыщиком Гусака разделяла невысокая калитка, и открывать ее он, похоже, не собирался.

– Ты еще кто?

– Оперативник. Бывший.

Вопреки ожиданиям Сергея, эта информация Гусака к нему не расположила.

– Чего тебе?

– Помощь ваша нужна, Антон Антонович. Убийство в Литвиновке, двухтысячный. Дело Дарницкой.

– Пошел на хер, – пробормотал бывший следователь и повернулся, чтобы уйти.

Бабкин по роду деятельности был мало восприимчив к подобным предложениям. К тому же он был флегматик. Снисходительность его к людям, не желавшим его присутствия, простиралась довольно далеко. Однако грубость следователя возымела неожиданно сильный эффект.

Бабкин рассвирепел.

Возможно, дело было в том, что он только что вернулся из Питера. Откуда в очередной раз, кроме простуды, привез глубокое изумление перед учтивостью местных жителей. Бабкину везло: на каждом шагу ему встречались любезные обходительные люди. Но больше всего его ошарашил таксист. Когда под колеса «Форду» внезапно с тротуара шмыгнула резвая старушка, сам Бабкин не удержался от вопля. Встреча старушки и капота казалась неизбежной. Однако в последний момент шофер успел-таки вывернуть руль, и, провожая взглядом старую ведьму, пробормотал: «Не ходи так часто на дорогу в старомодном ветхом шушуне!»

Бабкин ожидал чего угодно, но только не Есенина. С этого момента он преисполнился уверенности, что жители Санкт-Петербурга – это отдельная порода людей, выведенная для того, чтобы служить всем прочим образцом для подражания.

А тут – грубый Гусак.

Сергей перемахнул через хлипкий заборчик и оказался вплотную с пенсионером. Тот попятился.

– Э, ты чего, чего?.. Куда?!

– С тобой как с человеком, – ласково сказал Бабкин. – А ты херами обкладываешь. Куда это годится, Антон Антонович.

Гусак не мог сказать, что его больше испугало: неожиданная легкость, с которой этот здоровенный мужик преодолел ограду, или та вкрадчивая хищная мягкость, с которой он обратился к бывшему следователю. Бабкин был похож на льва, который перед тем, как откусить от антилопы заднюю ногу, повязывает себе салфеточку.

– А чего кидаться-то сразу? – плаксиво сказал Гусак. – Калитку мне сломал…

– Могу калиткой ограничиться, – пообещал Бабкин.

«А могу и нет», – услышал бывший следователь.

– Чего там за дело? – смирился он.

– Изольды Андреевны Дарницкой.

– Не помню я такую.

– А убийство в Литвиновке помните?

Чая бывший следователь бывшему оперативнику не предложил. Но хотя бы позволил присесть на скамейку, и Бабкин, умевший быть благодарным за малое, искренне его поблагодарил. Впрочем, Гусак все равно смотрел на него с опаской.

– Козицкий. – Он шмыгнул и утерся рукавом. – Геннадий Козицкий старуху ограбил.

– Вы так хорошо помните, как его звали? – поразился Бабкин.

– Да чего его не помнить, урода обдолбанного! – с внезапной злостью сказал Гусак.

На Геннадия Козицкого они тогда вышли довольно быстро. У убитой старухи весь дом был утыкан датчиками сигнализации, однако перед ограблением систему отключили. Напрашивалась версия: кто ставил, тот и отключал. Начали искать, кто отвечал за охрану в доме Дарницкой, и всплыла фирма «Муромец».

– Московская? – спросил Сергей.

– Тульские они.

– А почему Дарницкая заказывала сигнализацию в Туле? Поближе места не нашлось?

– Кто ее знает. Может, и не нашлось. Литвиновка-то примерно посередине между Москвой и Тулой, а в провинции дешевле. Старуха скупая была. Сын у нее вечно деньги клянчил, а она не давала. Мы его подозревали сначала, пока Козицкий не всплыл.

Версия нарисовалась простая: Геннадий три месяца назад переустановил сигнализацию в доме бывшей певицы. Изольда беспокоилась за судьбу драгоценностей. Поэтому и в дом никого не пускала, кроме сына с женой. Козицкий осмотрелся и решил, что ограбить богатую старуху сам бог велел. Три месяца выжидал, потом вернулся, отключил систему, забрался в дом.

– Следил он за ней наверняка. – Гусак почесал бородавку на носу. – Знал, что она каждый день уходит гулять. А тут лоханулся.

В день ограбления было пасмурно, и Дарницкая передумала наносить визиты. Козицкий самоуверенно набрал украшений и собирался уходить. Тогда-то и появилась Изольда, привлеченная шумом.

Эту часть истории Бабкин знал от Яны Тишко. Но причина злости бывшего следователя по-прежнему оставалось ему неясной.

– Коньки он отбросил! – Гусак выругался. – Жил идиотом и помер как дебил.

Геннадий Козицкий нанес следователю оскорбление, не попавшись ему в руки. Этого Бабкин осознать не мог. Преступник установлен? Установлен. Дело закрыто? Закрыто. Чего ж тебе еще надо?