Дарина порывисто вскочила на ноги и побежала вниз по тропинке. Назар догнал ее и снова стал обнимать. Женщина почувствовала, как он уверен в своей силе и власти над ней, и ее захлестнула обида, смешанная со стыдом.

— Воли рукам не давай! — вскрикнула она, грубовато оттолкнув его. — Ты бы лучше поговорил со мной, расспросил, что у меня на душе.

— Разве ж с красивыми бабами надо говорить? — пожал плечами Назар. — Они для другого дела созданы. По мне, так лучше бы ты вовсе была немая, потому что я твоих слов не пойму.

Дарина поморщилась от досады и сделала несколько шагов в сторону. Назар в два прыжка оказался рядом с ней. И в этот миг ветви деревьев раздвинулись, и прямо навстречу любовникам вышла Христина — жена Назара. Дарина видела ее лишь раз, да и то издали, но сразу же узнала, вернее, догадалась, кто она. Одного взгляда на большой живот и бледное лицо Христины было достаточно, чтобы понять, как нелегко сейчас было беременной женщине, преодолевшей немалое расстояние от своего села до места, где ее муж встретился с другой. Дарина почувствовала жгучий стыд. Первой ее мыслью было, что Христина следила за Назаром и все видела, но потом Дарина поняла, что это не так: ведь если бы ревнивая жена обнаружила их раньше, то не допустила бы, чтобы они стали любовниками.

— Так вот ты где! — воскликнула Христина, обращаясь к мужу. — А сказал мне, будто идешь к уряднику! Но мое сердце чуяло, что врешь! Недаром люди поговаривали про это место у ручья!

— Замолчи, Христя! — прикрикнул на нее Назар.

Но обманутую женщину было уже не остановить. Резко повернувшись к Дарине, она уперла руки в бока и заголосила:

— А ты, боярыня, не боишься ли греха? Уж если тебе невмоготу, так милуйся с ровней! Назар ведь простой мужик, да еще и женатый! Не стыдно ли тебе обнимать чужого мужа, у которого жена на сносях? Меня не жалко, так пожалей хоть моего ребеночка, который вот-вот родится! У тебя-то сын в холе и неге растет, в боярских покоях, а ты в это время отбиваешь мужа у меня, горемычной!..

Назар пытался унять крикливую жену, но она вырывалась из его рук и только сильнее повышала голос.

Не помня себя от стыда, Дарина стремглав кинулась прочь и, не разбирая дороги, падая и хватаясь за кусты, почти скатилась к подножию холма. Назар, оттолкнув цеплявшуюся за него Христю, помчался вслед за Дариной и догнал ее уже на нижней дороге, ведущей к боярскому поместью. Когда он сзади поймал боярыню за руку, она вздрогнула, вспомнив, как когда-то, больше года назад, в таком же вечернем сумраке, на этой же дороге ее схватили сзади цепкие руки разбойников.

— Не бойся ничего, Дарина, — запыхавшись от бега, промолвил Назар. — Я прикажу Христе, и она замолчит, никакой огласки не будет.

— Разве только в огласке дело? — вскинулась Дарина. — Христя правильно меня стыдила, я виновата перед ней, а ты виноват еще больше. Почему мы с тобой раньше не вспомнили о твоей беременной жене? Простить себе не могу…

— Да мне на Христю наплевать, она и без меня проживет, у нее отец богатый, — заявил Назар. — Не слишком-то я ее и люблю.

— Но ведь она тебя любит! И она ждет ребенка! Зачем же тогда женился на ней?

— А может, тебе назло!

— Назло или нет, но теперь ты не свободен.

— Для меня главное, что ты свободна. А я в любую минуту могу уйти от Христи, потому что хочу тебя, а не ее!

— Да ты… да у тебя нет ни души, ни ума, а только лишь одно тело! — вскрикнула Дарина и снова кинулась бежать прочь.

Назар догнал ее и стал силой удерживать в объятиях, уговаривая назначить день и место следующей встречи. Дарина вырывалась, он не пускал, и со стороны это было похоже на борьбу.

Внезапно рядом раздался громкий окрик:

— Эй ты, смерд, отпусти боярыню или отведаешь моего кнута!

Назар от неожиданности ослабил хватку, и Дарина, вырвавшись из его рук, отбежала под защиту всадника, которым оказался не кто иной, как Лукьян Всеславич, внезапно выехавший из-за придорожных деревьев. Низко надвинутый шлем скрывал его лоб, седеющая борода обрамляла лицо, и Назар, не сразу узнав урядника, крикнул ему с недоброй насмешкой:

— Это кто мне тут грозит кнутом? Ты, что ль, старик?

— Я для тебя не старик, а княжеский воевода, — прозвучал суровый ответ.

Назар, сделавший было несколько шагов к всаднику, остановился и уже более миролюбиво заметил:

— Ошибся, не признал тебя, Лукьян Всеславич. Но ведь и ты меня, видно, не признал, если кнутом грозишься. С Назаром-охотником так никто не говорит. Разве я не проявлял храбрость, когда сражался в княжеском войске? Разве есть в чем меня упрекнуть?

— Дерзости и хвастовства у тебя даже больше, чем храбрости, — пробурчал Лукьян. — Как ты посмел схватить боярыню? Оставь ее в покое и больше никогда к ней не приближайся. Иначе узнаешь не только кнут, но и кандалы. Уж это я тебе обещаю.

— Не слишком ли ты строг, урядник? Ведь я свободный человек, не холоп. Кого хочу, того и обнимаю.

Рука Назара непроизвольно легла на рукоять кинжала. Лукьян в тот же миг спрыгнул с коня и наполовину вытащил меч из ножен. Назар быстро огляделся вокруг и отступил на два шага, словно выбирая место для боя. И тут сзади к нему, тяжело переваливаясь, подбежала Христина, преодолевшая, наконец, нелегкий для нее спуск с холма.

— Кланяюсь тебе, господин воевода, — задыхаясь, обратилась она к уряднику и крепко схватила Назара за руку. — Прости моего мужа неразумного, как я его прощаю.

— Хорошо, молодица, ради тебя, — кивнул урядник, задвигая меч в ножны. — Прошу его, но позабочусь, чтоб он здесь не околачивался, а уехал служить в княжеском войске. И ты вместе с ним поезжай, увези его от греха подальше.

Назар только теперь, опомнившись, до конца осознал, что перед ним — не просто почтенный боярин, а наместник князя, по одному приказу которого любого простолюдина могут высечь и заковать в цепи. Служба в княжеском войске была не худшим выходом для Назара, и он, смирившись, замолчал, только бросил исподлобья странный взгляд на Дарину. Христя стояла рядом с мужем и кланялась уряднику, довольная уже тем, что Назар дал молчаливое согласие уехать подальше от красивой боярыни.

Лукьян повернулся к Дарине и предложил так строго, что это прозвучало приказом:

— Пойдем, боярыня, я провожу тебя до дома.

Он шел, ведя лошадь под уздцы, и посматривал искоса на Дарину. Она молчала, стыдясь поднять на воеводу глаза, и скоро он сам заговорил:

— Не совестно ли тебе, благородной боярыне, вдове, так вольно вести себя со смердом, у которого жена на сносях? Не боишься ли ты дурной молвы?

— Это вышло случайно, сударь мой, и больше не повторится, — пробормотала она, отводя взгляд в сторону.

— Уж я позабочусь, чтобы не повторилось, — сказал урядник, как отрубил. — Может, тебе твоя честь и не дорога, но мне боярыню Ксению жалко, она-то не заслужила позора для своей семьи. И сын твой, невинный младенец, не заслужил, чтобы о его матери говорили худое.