Есть труп самого губернатора, и нити преступления ведут в Мининск. В этом городе на берегу Енисея действует исполняющий обязанности главы области Шахворостов. И новый губернатор, как уже можно было убедиться, вполне устраивает организованное преступное сообщество, возглавляемое неким Русланом Хараевым. В свое время Резун не сумел поддержать интересы этого сообщества. Это то, что касается предполагаемой причины убийства.

Что же касается очерченной группы лиц, то их количество и степень участия прямо-таки наталкивают на мысль, противоположную версии о заказном убийстве, связанном с профессиональной деятельностью Резуна.

Он найден в постели нагим, с золотым украшением, не снятым с шеи, однако карманы его одежды вывернуты, а кейс демонстративно пустует. В гостинице «Потсдам», где нашел свою смерть губернатор, на момент преступления находились странные кавказцы и один человек «из славян». Их видела Майя, горничная. Что они делали там и как их присутствие связано с Резуном, неизвестно. Зато Майя хорошо помнит скрип двери триста семнадцатого номера и голос светловолосого, которого Резун нехотя запустил к себе.

Есть Яресько, отправленный в Питер, который на допросе признался в том, что владелец и управляющий гостиницей Занкиев частенько устраивал в «Потсдаме» приют для сомнительных лиц кавказской национальности. При этом так же частенько случалось, что даты посещения гостиницы совпадали с производимыми в Москве и ее окрестностях террористическими актами. Кряжин по этому поводу в Москву уже отзвонился, но из полученных на данный момент сведений следовало, что управляющий Занкиев исчез так же внезапно, как и участник процесса государственный обвинитель Пуштин.

Чеченцы, дама, пахнущая копченой рыбой, светловолосые русичи, располосованное горло… Слишком сложно все для банального устранения одного периферийного губернатора. Кряжин сталкивался с такой системой сложностей постоянно, и каждый новый случай вновь упирал его в аналогичную проблему.

Однако всякий раз, когда в руки Кряжина попадала частичка истины – не часть достоверной информации, а именно догадка, всегда отлетали в сторону мелочи, заводящие раздумья в тупик. И картина становилась простой до неприличия. В такие мгновения порою даже бывало стыдно, что он не понял этого раньше. Расследование таких дел шло по привычной канве: много мелочей, мешающихся под ногами, как крысы в сыром подвале, и множество версий, одна невероятнее другой. Ничего удивительного в этом не было, потому что Кряжин расплетал сети, которые перед этим плели те, кому очень хочется игру выиграть, и свободу сохранить, и жизни не лишиться.

Кряжин прошел все ступени следственного бытия, от следователя районной прокуратуры во Владимире до «важняка» в Москве. Он знал, как бывает порою трудно отрешиться от правил прокурорских игр и сохранить элементарную порядочность. Это лишь кажется, что она элементарная. На самом же деле, когда проходят годы, выясняется, что пренебрежение такой элементарностью превращает нормального человека в элементарную сволочь. Таких именуют «двухвостками», и процесс превращения, как правило, не занимает много времени. «Двухвостки» выполняют ту часть прокурорских игр, за которую ни один принципиальный порядочный юрист от прокуратуры не возьмется. Их дело – «заворачивать» уголовные дела с реально существующими фигурантами в «отказные» материалы и осуществлять в рамках своих полномочий иные действия, назвать которые законными никак нельзя. Эти управляемые руководством «двухвостки» не брезгуют выполнением сомнительных указаний по делам, им предлагаемым для проведения «доследственных проверок» и «расследования». Они лишь сидят и ждут, какое указание поступит сверху. Юрист третьего класса, проще говоря – почти студент, оказавшись впутанным в интриги сильных мира сего и ведомый подловатым начальством (говорят, и в прокуратурах встречаются нечистые на душу руководители), один раз прогнувшись под незаконное указание сверху, остается прогнутым на всю жизнь.

Кряжин эти игры прошел давно. Дважды, в пору становления, его отстраняли от должности за отказ выполнять откровенные «заказухи» и дважды возвращали на прежнее место по решению суда.

Он мог прямо сейчас (в отличие от юных коллег, у него, право слово, хватало на это опыта) завернуть дело, крепко затянуть на нем тесемки и бросить на полку с надписью: «Глухари». Но Кряжин не сделал бы этого по двум причинам. Во-первых, не по-человечески это, не по-мужски. Во-вторых, у него в кабинете не было такой полки. Хотя никто бы и не упрекнул, если бы после стольких удачных расследований он одно дельце «прихерил» бы под нераскрываемое. Мало, что ли, их, нераскрытых, губернаторов, министров да депутатов?

Расследование уголовных дел с намеком на «чеченскую» версию предполагает наличие в кабинете каждого следователя по особо важным делам полки с запылившимися делами. Но Кряжин сидел в сауне, осторожно вдыхал горячий и сухой пар и вспоминал последние события, связанные с уходом в лучший мир глав администраций областей без желания последних. Некоторое время назад над глухой тайгой потерпел крушение вертолет с губернатором одной из сибирских областей. Губернатор решил облететь область и положить в упор лежа тех, кто не до конца понял его приказы. Не случилось. Судебные тяжбы длятся по сей день по причине того, что трудно установить вину кого-либо, кто мог бы оказать какое-то влияние на движение лопастей над губернаторским вертолетом. Но лопастями управляли летчики, а потому… Но адвокаты с такой постановкой не согласны. Точнее – с приговором суда, что по сути одно и то же.

Проходит год. И кое-кто (говорят – местные отморозки, с чем опять не согласны адвокаты, только другие) застрелил находящегося на отдыхе… Нет, не олигарха. Губернатора. Второго по счету из северных регионов. Губернаторы, они тоже отдыхают, и тоже в таких местах, где снайперу очень легко прилечь за камень или за волну. Кое-кого до сих пор не нашли. Даже не установили кое-кого из тех, кто этим кое-кому губернатора заказал. Такое бывает. Часто, но бывает.

После этого несчастного случая, а иначе случай в отсутствие подозреваемых в организации и исполнении никак не назовешь, прошло жалких пятьдесят три дня. И кое-кто, средь бела дня, по заказу кое-кого, на людной московской улице застрелил еще одного губернатора, чья северная область славилась алмазами, пушниной и рыбой. Кое-кто сейчас, по сведениям следственных органов, находится кое-где, но обыватели могут спать спокойно, потому что каждый шаг кое-кого находится под полным контролем кое-каких силовых структур. Справедливость восторжествует. Но пока до торжества рано, кое-кто имеет прочные связи. Кто именно и где – устанавливает следствие. Кое-что уже установлено, но понять, что именно, трудно. Особенно трудно понять тем, кто устанавливал, ибо они сами не совсем ясно понимают, что нужно было устанавливать изначально.

И вот – новый несчастный случай. В одну из сентябрьских ночей кое-кто, окончательно потеряв совесть, человечность и страх, перерезал горло уже четвертому за последние несколько лет губернатору. И снова руководителю северной области, удаленной от центра на немалое расстояние.

Беда какая-то, думал Кряжин, закрывая глаза от истомы. Пар пронизывал его до костей, и он мечтал уже о том, как выйдет из парилки и рухнет в прохладный бассейн. А после обязательно выпьет нарзану. Сколько влезет – литр так литр.