Не помню, как долго я бежал тем летним вечером. Солнце зашло, показались первые звезды. Я потерял счет времени: телефон остался в офисе.

Наконец подняв глаза, я остановился как вкопанный. Эта улица была очень мне знакома. Я помнил каждый забор, каждый камень и каждый сад благодаря ночным вылазкам. Вот об эту кочку на асфальте я ободрал колено, упав с велосипеда из-за того, что Лив на багажнике вывела меня из равновесия.

Вот на том фонаре еще висела моя старая кроссовка, которую Лив туда привязала. Она как обезьянка вскарабкалась по фонарному столбу, проворно и легко. Я не мог за ней поспеть. С одной стороны, потому что был – как и она – пьян. С другой – потому что мне всегда не хватало ее грациозности.

Все это случилось летней ночью, такой, как эта.

В другой жизни.

Я стоял перед домом Бабули Жу-Жу. Ноги сами принесли меня сюда без моего ведома. Гравийная дорожка привела бы меня к выкрашенной в белый цвет лестнице, которая вела бы на веранду, в конце которой непременно ждала бы входная дверь.

Горло сжало так сильно, что я начал хватать ртом воздух.

На этой веранде я впервые поцеловался. И бесконечно пил лимонад. Однажды одна из курочек Бабули Жу-Жу накакала мне в ботинок. Лив чуть не умерла со смеху. Воспоминания, закипая и бурля, всплывали на поверхность, грозя утопить меня.

Но я все равно не мог отвести взгляд от розового дома. Он притягивал меня какой-то магической силой.

Из окна падал свет. Я слышал тихие шорохи животных, которым летом позволяли спать на улице.

Внезапно я понял, почему здесь оказался. Это не совпадение. Это не ностальгия. Лив была единственной, кто по-настоящему меня понимал. Единственный человек из ныне живущих, кому «Джульетта» была так же дорога, как и мне. Лодка связывала нас узами, которые были сильнее нашей ссоры, моего разбитого сердца и ее гордости. Существовал лишь один человек, с которым я мог поговорить о своих чувствах, и он сейчас был в этом доме.

Прямо по дорожке.

По ту сторону веранды.

За дверью.

Я шагнул, и щебенка тихо заскрипела у меня под ногами. И тут я замешкался. Наверняка уже слишком поздно. Возможно, Лив уже спит.

Свет гостеприимно светил мне в лицо, словно заманивая. Боль превратилась в тупую пульсацию, постоянно напоминавшую мне, чего я скоро лишусь, если что-нибудь не придумаю. Я не мог снова отказаться от того, что так много для меня значило. Этого я бы просто не выдержал.

Именно эта мысль помогла мне дойти до двери. До двери, за которой находилась часть моего сердца, которую я потерял несколько лет назад.

Я глубоко вдохнул и нажал на звонок. Звук громко и пронзительно нарушил вечернюю тишину, от неожиданности я вздрогнул. Пути назад больше не было. У меня сжался желудок, и я вытер потные ладони о брюки.

Сквозь стеклянную вставку на двери я увидел, как Бабуля Жу-Жу на костылях ковыляет из гостиной. Я тут же пожалел, что так поздно выдернул пожилую даму из кресла. Она открыла дверь и взглянула на меня, подняв бровь.

– Миссис Райт, прошу прощения за позднее беспокойство.

– Линда, – пробурчала она в своей обычной сухой манере. – Сколько раз я тебе говорила называть меня Линдой? Или Бабулей Жу-Жу.

Хотя сердце у меня колотилось как бешеное, уголки губ растянулись в робкой улыбке.

– Я просто хотел…

– Лив! – закричала она, подняв голову вверх, не дав закончить мне предложение. – К тебе пришли!

С верхнего этажа раздалось неразборчивое бульканье. Лив выплюнула воду, которой полоскала рот, раздался тихий плеск воды из-под крана. Затем старая лестница заскрипела под ногами.

– Кого это так поздно… Ой. – Лив остановилась как вкопанная, увидев меня в дверном проеме. От неожиданности она чуть не свалилась с последних ступеней.

– Оставлю вас одних, – пропела Бабуля Жу-Жу с многозначительной ухмылкой и поковыляла назад в гостиную, закрыв за собой дверь.

Лив осторожно спустилась с последних ступеней. Она поспешно провела рукой по лицу. А потом она встала передо мной.

Видимо, она уже собиралась идти в кровать, потому что выглядела она так, какой я помнил ее перед сном. Влажные волосы Лив заплела в длинные косы, падающие через плечо. Лицо блестело от ее любимого крема с миндальным маслом, аромат которого тут же ударил мне в ноздри. На уголке губ осталось немного зубной пасты. Мне захотелось стереть ее большим пальцем.

Лив пришла босиком, ногти на ногах были покрашены лаком кораллового цвета. Она была одета в белый топ без белья под ним и… мои спортивные штаны! Я ошарашенно уставился на логотип нашей школьной футбольной команды, красующийся на застиранной ткани темно-синего цвета. В одиннадцатом классе я хотел выбросить эти штаны из-за дыры на коленке, но Лив их спасла. Недолго думая, она обрезала штаны выше дыры и решила носить их сама. Они доставали ей до голени.

У меня подпрыгнуло сердце. Лив сберегла мои старые штаны. И она все еще их носит! Или просто так совпало, потому что остальная одежда в стирке?

Внезапно я осознал, что прийти сюда было ошибкой. Вид Лив уже второй раз за вечер выбил почву у меня из-под ног.

– Что такое? – спросила она хрипло. – Что случилось?

– Э-э-э… – внезапно я онемел. Ошибка, ужасная ошибка! Я стоял напротив нее, на Лив полупрозрачный топ и мои спортивные штаны, и больше всего мне хотелось развернуться и убежать.

– Отец хочет продать «Джульетту», – слова сами собой вырвались изо рта. – Стоимость ремонта слишком высока, и он хочет просто от нее избавиться.

– Что?! – Лив прикрыла рот ладонью. У нее округлились глаза. В свете лампы на столике рядом с дверью они сияли ярко, словно полная луна на небе.

– Уилл, – мое имя на ее устах… это все еще была магия. Чертовски болезненная магия.

Я провел ладонью по лицу.

– Мне не стоило сюда приходить. Уже поздно. Прости, что я вот так ворвался…

– Но Уилл, это не проблема! Я…

– Больше не повторится, – я развернулся и побежал вниз с веранды, чтобы ей не пришлось выдумывать отговорки.

– Подожди! – крикнула Лив мне вслед.

Я замешкался, замедлился и в конце концов остановился. На ватных ногах я повернулся в ее сторону.

Она стояла в дверях, обрамленная мягким светом, падающим со спины из коридора, и я видел лишь ее силуэт.

– Не хочешь мне все рассказать? Это наверняка съедает тебя изнутри.

Я беспомощно пожал плечами, думая обо всем невысказанном, что стояло между нами. О чувствах, бурлящих