– Мы и сами хотели бы это узнать, – пробормотала симпатичная дама, облаченная в индийский наряд.

– Простите. Но мне показалось, что ваш коллега во время выступления испытывал зуд, – продолжал Ардашев. – Чтобы проверить эту загадку, я и попросил вас разрезать или снять его трико.

– Ну, хорошо, – неуверенно вымолвил дрессировщик. – Давайте посмотрим. Ему теперь все равно.

Клим Пантелеевич протянул перочинный нож. Шпрехшталмейстер срезал трико с правого бедра и, не снимая с тела, вывернул его наизнанку. На обратной стороне материи что-то краснело, и кожа на уже мертвых ногах имела ярко-красный оттенок, характерный для раздражения. Ардашев провел пальцем по внутреннему шву, и он окрасился в карминный цвет. На кончике пальца Клим Пантелеевич почувствовал легкое покалывание.

– Видите? – вымолвил адвокат. – Это какой-то состав, вызывающий зуд.

– Это шиповник! – пояснила недавно выступавшая наездница.

– Шиповник? – переспросил присяжный поверенный.

– Да, – кивнул дрессировщик. – Есть такая весьма злая цирковая шутка. Ей уже много лет. Некоторые прокуды берут высушенный шиповник, толкут его в ступке, а потом, пробравшись в уборную какого-нибудь артиста (часто начинающего, который еще не может за себя постоять), насыпают ему в трико этот самодельный порошок. Сразу ничего не почувствуешь. Но уже через несколько минут возникает легкое жжение. А стоит хоть немного вспотеть, как тело охватывает кошмарный зуд. – Он оглядел обступивших его артистов и изрек: – Хотел бы я знать, чьих рук это дело!

– Надеюсь, господа, – уверенно изрек Ардашев, – я смогу назвать вам имя злоумышленника, но несколько позже. Позвольте откланяться.

Присутствующие посмотрели на него с удивлением, но никто не проронил ни слова.

Широко выбрасывая вперед трость, Клим Пантелеевич направился в сторону зала и уже через минуту присоединился к супруге, которая продолжала смотреть очередной номер.

На манеже тем временем вновь появился ведущий.

– А сейчас смертельно опасный трюк: поцелуй анаконды! Встречайте! Проездом из Индии несравненная госпожа Анджали!

Оркестр заиграл индийские мотивы, так хорошо знакомые присяжному поверенному. Восемь лет назад, выполняя особое поручение МИДа, он находился в Индии. Итогом той весьма длительной командировки явилось создание агентурной сети в Британской Ост-Индии (на Цейлоне, в Карачи, Бомбее и Хайдарабаде). Тогда все удалось. Неприятности с англичанами начались уже позже, в Персии…

Вернувшись из облака воспоминаний, отставной коллежский советник вновь переключил внимание на сцену. Та самая «индианка», которую он только что встретил за кулисами, боролась с огромной змеей, обвивавшей ее тонкий стан. Публика нервно охала, но хрупкой дрессировщице все равно удавалось сбросить с себя цепкие кольца смерти. Кульминацией номера был момент, когда под дробь обезумевшего барабанщика она, глядя в глаза рептилии, прикоснулась к ней губами.

– Поцелуй анаконды! – воскликнул усатый распорядитель, и зал зашелся рукоплесканиями.

«А при чем здесь Индия? – мысленно усмехнулся Ардашев. – Хотя в цирке все нацелено на внешний эффект, и никто не обращает внимания на детали… на детали».

Клим Пантелеевич прошептал что-то жене, поднялся и стал быстро пробираться к выходу. Но уже через двадцать минут он вернулся в цирк. Позади него между креслами, извиняясь и спотыкаясь, протискивался Ерофей – лакей покойного Констанди. Он крутил головой во все стороны, точно чибис, и глуповато улыбался, отчего было ясно, что, обхитрив Поляничко, он совсем недавно расправился с бутылкой мартелевского коньяку. Свободное место для Ерофея нашлось всего через два кресла от четы Ардашевых.

А на манеже между тем шло представление. Оно было в самом разгаре. Показывали умного медведя. Действие проходило в огромной клетке, установленной всего за несколько минут. Мишка ходил по пням и даже танцевал краковяк с дрессировщиком. Это был тот самый человек, который еще полчаса назад пытался привести в чувство погибшего балансера. Наконец, Топтыгин умастился на крепкий стул и что-то проревел.

– Сию минуту, ваше косолапое благородие, – угодливо провещал артист и окликнул полового, который тотчас же передал поднос, на котором стояла глиняная бутылка с наклеенной этикеткой. На ней большими буквами было написано: «Водка». Укротитель подошел к косолапому, поставил выпивку на стол и поклонился. Хозяин леса поднял ее двумя лапами и стал пить. И вдруг он отбросил бутыль в сторону и с ревом кинулся на человека. Животное подмяло жертву под себя, впилось в него когтями и вонзило зубы в самое горло.

– Смотрите! Медведь взбесился! – вопила дама с первого ряда.

В клетке раздался сдавленный крик человека и брызнул фонтан крови.

– А-а! – кричал кто-то, – он рвет его на части!

Почти вся публика в страхе подскочила с мест и ринулась к выходу. Возникла паника. Кто-то протискивался между рядами, а кто-то, невзирая на приличия, лез через кресла. Зверь же продолжал таскать человека по манежу. И лишь когда раздался его сдавленный хрип, он бросил обмякшее тело и стал с жадностью лизать кровь.

Служащие метались в растерянности вокруг клетки, тыча в медведя длинным шестом. Но от этого тот еще больше свирепел, не переставая на них кидаться.

– Откройте воду! – крикнул Ардашев пожарному, и тот, размотав кишку, приказал команде качать насос. Ударившая из брандспойта струя напугала хищника, и он забился в самый угол, дав возможность шталмейстерам вынести окровавленное тело укротителя за кулисы. Два служителя, вооруженные вилами и крайцерами[36], вошли внутрь и загнали зверя в приставленный туннель, по которому тот с ревом понесся в другую клетку.

Ерофей вмиг отрезвел. Потрясенный трагедией, он вжался в кресло, боясь двинуться с места.

Вероника Альбертовна расплакалась и закрыла лицо руками.

– Пойдем, дорогая, – увлекая жену в проход, проговорил Ардашев. Уже в фойе он добавил: – Я еще останусь здесь некоторое время. Надобно разобраться со всеми бедами. Злодей зашел слишком далеко: за два дня – три трупа.

– Три-и? – вытирая платочком глаза, всхлипывала по-детски Вероника Альбертовна. – Значит, канатоходец все-таки п-погиб?

– К сожалению. Возьми извозчика и поезжай домой. Я приеду и все тебе расскажу, договорились?

– Хорошо, – согласилась она. – Будь осторожен. Ладно?

– Не волнуйся, милая. – Он поцеловал ее в щеку.

Шурша длинной юбкой, Вероника Альбертовна вышла на улицу.

Клим Пантелеевич вернулся назад как раз тогда, когда один из помощников уже положил в мусорную корзину «водку», которую пил медведь.

– Постойте, любезный! – крикнул адвокат и спустился на манеж. Ничего не объясняя, присяжный поверенный вынул бутыль и заглянул внутрь.