– Он сначала предлагал, потом умолял, потом, кажется, даже угрожал. Напирал на то, что Егорушке там будет лучше. Я отказывалась, потому что знала – ему там не будет лучше, совершенно точно! Мы поссорились… А потом помирились. Ночью мы разговаривали, он расспрашивал меня о жизни, о том, чего бы мне хотелось… Он сказал – давай, как в детстве, помнишь, мы играли? Приплыла к тебе золотая рыбка и спрашивает: чего тебе, дескать, старче? Или могущественный джинн вылетел из старой бабулиной лампы… И можно загадать три желания, только три! А я тоже играла в эту игру сама с собой, и желания у меня давно были готовы, да чего я особенного желать-то могла? Хотела, чтобы мой сын был здоров, это перво-наперво; хотела стать известным модельером; хотела, чтобы у меня было современное, удобное жилье – дом там или квартира… И он сказал – у тебя все будет. У меня, сказал он, есть маленький подарок для тебя. Носи его постоянно. И повесил мне на шею вот это…

Лиля схватилась за шею, где не было уже привычной цепочки с медальоном-пирамидой.

– С этого момента началось кино.

– Да-а, – протянула Софья Марковна, а Дубов только за голову схватился.

– Погоди-погоди. Мне вот что пришло в голову. Ты говорила, твой брат в детстве пропадал? Цыгане его, типа, украли?

– Да.

– Романтичнейшая история, – прошептал Дубов. – И твой отец его нашел в детском доме? В городе Лучегорске?

– Да.

– И что же, он, в смысле твой брат, туда переехал на постоянное жительство?

– Ну, после того как родители развелись и нас поделили, отец с братом… Да, они уехали в Лучегорск. Я помню, отец говорил, что у Вити слабые легкие, ему полезен морской воздух…

– Странно, очень странно, – пропел Дубов. – Думаю, пора лезть в Сеть.

– Куда? – не поняла Лиля. Она как раз думала про рыбоперерабатывающий заводик, принадлежащий брату, и мысль эта странно сплелась с высказыванием Дубова.

– В Интернет! – крикнул Дубов уже из прихожей. – Пробьем твой Лучегорск, посмотрим, что на него есть!

– У нас нет Интернета.

– Зато у нас есть! – заявил Дубов, опуская на кухонный столик ноутбук. – Хозяйка, сгоноши чайку, а? И слушай, может, пиццу закажем? Что-то я есть захотел на нервной почве!

– У меня оладушки есть, сейчас принесу, – поднялась Софья Марковна. – А ты, Лилечка, поставь чайник и сходи в магазин, купи продуктов. Пиццу к нам сюда не возят, не в Италии, чай, живем. А мужика кормить надо часто и много. Он ведь ишь какой у тебя!

– Да, я такой, – с достоинством согласился Дубов, тыча пальцем в миниатюрные кнопки ноутбука. Кнопки стонали и попискивали. – Кормить – это хорошо, я согласен.

А Лиля посмотрела на Софью Марковну изумленно. Помнится, когда речь шла об Игоре (кто такой, кстати Игорь? из какого далекого прошлого он явился?), тетя Соня, напротив, советовала его не прикармливать, разносолами не баловать.

– А то повадится ходить, чтобы только покушать сладко! – говаривала она, возмущенно пожимая округлыми плечами. – Тут ему и стол, и дом, и ласка… Нечего, нечего!

Ого, как тетя Соня сейчас заговорила! Лиля посмотрела на Дубова. Тот весь ушел в процесс нажимания кнопочек. Кажется, на языке Софьи Марковны «ишь какой» значит «большой и красивый».

– Ладно, пойду куплю еды какой-нибудь.

– Пельмешек бы хорошо, – кивнул Дубов. – Знаешь, со сметаной. Деньги в кармане куртки.

Он уже успел узнать: Лучегорск известен не только рыбными консервами «Бычок в томате». Как и было сказано, в этом богоспасаемом городишке имеется детский дом. Так вот – выпускники и питомцы этого детского дома отличаются редким умом и сообразительностью, а также высокоразвитым интеллектом. С завидным постоянством они участвуют в различных турнирах и олимпиадах и повсюду берут призовые места. Вот Катя Находкина (явно придуманная фамилия, вероятно, подкидыш) побила, как младенцев, математических гениев со всей страны и поступила в МГУ без экзаменов. А Григорий Скуратов (привет, тезка!) победил аж на международном конкурсе программистов и тоже получил какой-то ништяк.

Одна из ссылок вывела Дубова наконец и на сайт Лучегорского детского дома. Веселый оказался сайт, цветастенький. Вот оно что – домик-то для гениальных детей. Для гениальных «сирот и детей, оставшихся без попечения родителей», вот как было сказано. Им в Лучегорске созданы все условия – нарядные спаленки, масса развивающих игрушек, прославленные врачи, вдумчивые педагоги и классные комнаты, оборудованные по последнему слову техники. Принимаются дети от полутора до двенадцати лет. Интересно, задумался Дубов, как в полтора года можно определить гениальность ребенка? По тому, научился ли он самостоятельно ходить на горшок или нет? Впрочем, быть может, Дубов что-то путает и некоторые полуторагодовалые малыши уже способны играть в шахматы. С гроссмейстерами. И обыгрывать их.

Дубов был так занят изучением сайта детского дома «Лучик», что не услышал, как Лиля ушла и пришла. Очнулся, когда за спиной чпокнула дверца подключенного теперь холодильника. Лиля складывала в сияющее белое нутро симпатичные припасы – килограммовый пакет пельменей, колбасу, пучки зелени и лука, сметану, кетчуп, еще какие-то привлекательные баночки и упаковки.

– Что это у тебя там? Грибочки? – заинтересовался Дубов. – Давай-ка их мне сюда…

– Успеется, – строго сказала Лиля. – Что-нибудь нашел?

– Сколько угодно. Домик-то этот не простой, а продвинутый. А вот скажи мне, дорогая, как твоя фамилия?

– Орлова, – отчего-то смутилась Лиля.

– Красиво! – одобрил Дубов. – А у братца твоего?

– Тоже… Та же самая.

– И зовут его Виктор, да? Смотри, его имя в списке попечителей этого богоугодного заведения.

– Ну и что?

Действительно, ну и что, подумал Дубов. Это так естественно. Местный бизнесмен, владелец заводов, газет и пароходов, состоит в попечительском совете детского дома «Лучик». Детского дома, в котором сам когда-то рос. Что может быть нормальнее?

– Нам придется туда поехать. Слышишь, Лиль?

– Прямо сейчас? А у меня вода закипела. И лаврушку я бросила уже… Не надо пельмени запускать?

– Я тебе дам «не надо», – задумчиво погрозил Дубов. – Ох, не нравится мне все это. Сдается мне, вся мистика только начинается… Я должен понять – почему пирамидка? Почему твоя коллекция была такой египетской? Почему Оленька, которая свихнута на Египте… При чем она тут вообще?

Он уже не говорил, а думал. Он не хотел думать вслух, потому что не хотел посвящать Лилю в некоторые из своих мыслей. Мрачноватые это были мысли, и все крутились перед внутренним взором те запонки белого золота, что подарила ему Оленька. Сфинксы были на запонках, два сфинкса-близнеца… И что-то они ему напоминали. Да нет, не напоминали даже, а так…

– Господи, я совсем забыла вам рассказать! – Софья Марковна появилась в кухне неслышно. – Лиля! Что с Ниночкой-то нашей случилось!