— Когда я сообщил его преосвященству, что легендарный отец Патрик Донован возвращается со всемирно известной гостьей… — Мартин развел руками. — Как он мог отказать?

— Ну, вообще-то я не блудный сын, — шепотом напомнил ему Донован.

Он пытался сохранять беззаботный тон, но то и дело оглядывался на двух вооруженных швейцарских гвардейцев, замерших по стойке «смирно» у двери.

— Так что все это в вашу честь, Шарлотта, — сообщил он своей спутнице.

— Ну, если вы так хотите это представить… Я польщена, — ответила она.

— Пойдемте сядем.

Мартин плавным жестом правой руки указал на дальний конец комнаты, где под высокими окнами, глядящими на площадь и базилику Святого Петра, уютной группкой стояли стулья.

В обеденном зале глаза Шарлотты буквально разбегались, когда она шла по украшенному орнаментом паркету вокруг необъятного обеденного стола Людовика XIV, расположившегося под великолепной люстрой.

Фресок здесь было больше, и все являлись творениями великих мастеров, в том числе и Керубино Альберти и Бальдасара Кроче, как изящно похвалился Мартин. Кроме того, он поспешил подчеркнуть, что восхитительный гобелен, занимавший почти всю северную стену, — это подлинный Рафаэль,[69]из тех гобеленов, что закрывали стены Сикстинской капеллы во время конклава 2005 года.

Мартин улыбнулся, когда Шарлотта выбрала крайний стул, и она решила, что нарушила этикет.

— Я сделала что-то не так?

— Нет-нет, — вытянул руку Мартин. — Просто именно на этом стуле месяц назад во время визита к нам сидел президент вашей страны.

Шарлотта инстинктивно отдернула руки от изысканной ткани обивки, словно та была охвачена пламенем.

— Серьезно?

— О да. Но, если позволите, вам это место больше к лицу.

Она искренне рассмеялась, зная, что его предпочтения имеют отношение совсем не к внешности.

— Как, по-вашему, не выпить ли нам перед обедом? — спросил Мартин.

— С удовольствием, — ответила Шарлотта.

Два бокала итальянского красного вина и ирландское виски со льдом принесла монахиня в белом одеянии, прикрывавшем все, за исключением лица и рук. Мартин произнес тост и уселся на стул.

— Как хорошо, что вы вернулись, Патрик, — сказал он. — Нам не хватало вас.

— Уверен, архивы и в мое отсутствие функционировали без сбоев.

— А я бы не был так уверен. И если улыбнется удача, позиция префекта все еще свободна.

Он выжидательно взглянул на Донована. Уклончивой улыбкой Донован дал понять, что на свете нет ничего невозможного. В последующие пятнадцать минут они говорили о событиях государства Ватикан — приятных и огорчительных. Мартину удалось втянуть Шарлотту в беседу, но время от времени она довольствовалась тем, что отпивала глоточек кьянти и поглядывала на колоннаду Бернини и купол Микеланджело.

Немного погодя Мартин почувствовал, что Донован уже готов перейти к объяснению своего неожиданного возвращения, и умышленно замолчал, сделав паузу, чтобы вдохновить его на это. Не решаясь, с чего начать, Донован объяснил:

— Дабы не утверждать очевидное… Наш визит никоим образом не связан с моим возвращением в Ватикан.

— Я это чувствовал, — ответил Мартин.

— А еще я уверен, вы гадаете, с какой целью доктор Хеннеси сопровождает меня.

Священник поджал губы.

— Я бы солгал, сказав, что это не занимает меня, — признался он, наблюдая за тем, как на лице Донована внутренняя борьба сменилась глубокой задумчивостью. — Поведайте мне, что тревожит вас?

Требовалось внести ясность в некоторые события, предшествовавшие его июльскому отъезду.

— Уверен, вы помните секретность, которой был окружен тот проект, что мы подготовили для доктора Хеннеси и Джованни Берсеи?

— Разумеется, — ответил клирик и, переведя взгляд на Шарлотту, добавил: — Позвольте выразить мои глубочайшие соболезнования по поводу кончины доктора Берсеи.

Не найдя слов, Шарлотта кивнула.

— Правда, детали этого проекта я обсуждать не волен… — оговорился Донован.

— Понимаю.

Донован неуверенно продолжил:

— Похоже, некто за пределами Ватикана имеет информацию о работе, которая велась здесь. Я имею в виду анализы образцов некоторых реликвий, приобретенных музеем. Реликвий исключительной важности… и стоимости.

Донован взял паузу и осушил наполовину стакан с виски — первоклассным «Джемисоном».

«Не усложняй», — напомнил он себе.

— На нас обоих, Шарлотту и меня, независимо друг от друга, вышли два человека, разыскивающие эти реликвии. Эти люди нам угрожали. Они были вооружены…

— Да что вы говорите! — ахнул Мартин, рот его от изумления раскрылся, и взгляд широко распахнутых глаз он перевел на Шарлотту.

Воспоминание о том, как двое мужчин швырнули его в мини-вэн, сделало его реакцию более искренней.

— В общем, суть дела в том, что… Подозреваю, что мы в серьезной опасности. И приехал я сюда искать помощи… и защиты.

— Более безопасного места для вас, чем внутри этих стен, и не сыскать, — заверил его Мартин с притворной убежденностью. — К тому же вы официальный житель города Ватикана.

Слова эти и вправду успокоили Донована, поскольку лишь приблизительно семистам представителям духовенства и сотне швейцарских гвардейцев было официально предоставлено гражданство Ватикана. Остальные три тысячи мирских работников, включая самого отца Мартина, проживали за пределами Ватикана, по большей части в Риме. В соответствии с Латеранским договором,[70]ватиканское гражданство имеет статус iure officii, это означает, что оно присуждается тем, кто получил назначение на работу на определенных позициях под юрисдикцией Ватикана. И, как правило, после завершения трудовой деятельности гражданство изымается. Мартин оказал помощь секретариату в подготовке документов для оформления двойного гражданства Доновану — подобной привилегии удостоились лишь двести пятьдесят человек. Поэтому его «отпуск по семейным обстоятельствам» все еще считался временным.

— Вы по-прежнему обладаете официальной защитой своих правовых интересов, — подтвердил Мартин, — так же, как и полным доступом к ресурсам секретариата, которые, как вам известно, достаточно обширны. И если вы оба в некотором…