Рейли пил мелкими глотками воду и с улыбкой наблюдал за умственными мучениями Голицына, ясно проступавшими на его лице. Верещагин непонимающе переводил взгляд с одного на другого. И тут Голицына осенило. Он понял, как можно вывести британца из игры, не сорвав основную операцию.

— Вызывай наших, — обратился он к Верещагину, — обеспечьте через Виртанена транспорт для задержанного и билеты на поезд до Петербурга.

— Мы его повезем в обычном купе?!

— Ну да. Прокатим напоследок господина Лембовски. А то ведь потом ему долго такого не видать.

— Вы уверены, что я снова не сбегу? — с ноткой превосходства спросил Рейли. — Друзей у меня много!..

— А кто вам сказал, что мы отвезем вас в тюрьму? — почти весело поинтересовался Голицын.

— Ну, не расстреляете же вы меня?

— Нет, конечно. Хотя и очень хочется. Мы вас, Лембовски, поместим на одну из наших… секретных баз, где вас никто не будет искать. Там и посидите до суда.

— Но моим исчезновением тут же заинтересуются! У вас ничего не выйдет!..

— Посмотрим, Лембовски. Еще не вечер!.. Кстати, раз уж у нас такой душевный разговор, хочу спросить, так, из чистого любопытства: кто же все-таки помог вам в 1904 году в Люйшуне добыть планы оборонительных сооружений — Залесский или Иванович?

— А почему это вас вдруг заинтересовало, мистер Голицын? — прищурился Рейли. — Столько лет прошло, дело давнее?..

— Так ведь в вашем освобождении принимал активное участие некто Иванович, только младший, сын того самого штабс-капитана люйшуньского пехотного полка…

— Ага. Красивая была комбинация! А штабс-капитан — увы, жертва обстоятельств. Оказался в неподходящем месте в неудачное время. Грех не воспользоваться таким подарком судьбы…

— Значит, все-таки ваш помощник — Залесский! — в сердцах выдохнул Андрей. — Я тогда не ошибся. А бедняга Иванович просто застукал вас обоих!..

Англичанин выразительно возвел глаза горе и молча развел руками, дескать, извини, приятель, так вышло.

— В машину его! — сердито приказал Голицын.

Когда Рейли увезли, он указал хозяину магазина на стул, сам сел напротив и сказал:

— У вас, Ларсен, теперь только один способ сохранить свое положение — сотрудничество с нами.

— Я уже и так сделал больше, чем мог себе позволить! — вскинулся швед.

— Отчего же? Ваш… коллега, господин Ларсен, арестован, его можно не бояться. А вот чтобы мы смогли закончить важнейшее дело по раскрытию заговора против империи и государя императора, необходимо, чтобы вы дали парочку важных телеграмм.

— И куда же?

— Одну — в Лондон, что Рейли благополучно вернулся инкогнито в Россию и продолжает порученное ему дело. А другую — в Петербург, о том, что он благополучно отправился в Лондон для получения новых инструкций. Пока сообщники и хозяева Рейли выяснят, что он пропал, мы успеем закончить все, что задумали.

— Я не могу так поступить!

— Почему?

— Меня просто убьют…

— Ну, уверяю вас, теперь сделать это будет затруднительно. Необходимую защиту мы вам обеспечим, вы останетесь на свободе и продолжите любимое занятие — торговлю антиквариатом. Ну как?

— Я согласен, — тихо обронил швед после минутного колебания.

— Ну и славно! Идемте… — И Голицын ободряюще похлопал его по плечу.

* * *

Но радость от успешной поимки старого врага оказалась преждевременной. Едва Голицын переступил порог своего кабинета на Шестой линии, раздался телефонный звонок.

— Говорит адъютант генерала Соболева. Его высокопревосходительство ждет вас немедленно, господин капитан.

Начальник СОВА — сухощавый, стремительный в движениях и резкий в суждениях сорокапятилетний мужчина с заметной проседью в густых, темно-русых волосах — стал генералом в неполные тридцать семь лет. Именно он в 1904 году, будучи заместителем начальника штаба сводного экспедиционного корпуса под командованием генерала Сухомлинова, настоял на скрытном передислоцировании гаубичной артиллерии из-под Люйшуня на Квантунский перешеек, что, в конечном счете, и предопределило разгром японского десанта месяц спустя.

А когда вышел приказ о назначении молодого генерала на должность руководителя нового секретного подразделения Министерства внутренних дел, все «совята», что называется «от мала до велика», радостно вздохнули: ну, теперь у нас дела не пойдут — полетят!

Соболев встретил его мрачнее тучи. Пожал руку и протянул кожаную папку для депеш и распоряжений.

— Полюбуйтесь, Андрей Николаевич, какую свинью нам его сиятельство граф Витте подложил.

Голицын раскрыл папку. Поверх остальных бумаг красовался гербовый лист из Министерства внутренних дел, подписанный самим действительным статским советником Маклаковым.

— «Распоряжение о полной проверке финансовой деятельности Службы охраны высшей администрации…» — прочитал Андрей. — «…с подачи Комитета по финансам Государственной думы… начиная с сентября месяца 1912 года… неоднократно допускались… выявленные злоупотребления в финансировании служебных и иных поездок… а также в личных целях, покрываемых служебной необходимостью…» Что за чушь?! Простите, ваше высокопревосходительство, но это полный бред!

— Я тоже так думаю… Надеюсь, что это так. — Соболев поиграл желваками, пристально посмотрел на Голицына. — В противном случае, сами понимаете, Андрей Николаевич…

— Но ведь ясно же, как божий день, откуда ветер дует!

— Это вам ясно, мне ясно… А членам комитета ведь не объяснишь того, что им и знать-то не положено. Так что готовьтесь, капитан… Ну, назначьте там кого-нибудь из штабных, чтоб приглядывали за этими… крючкотворами, когда появятся. А пока идите и работайте. Желаю скорейшего успеха!

Но неприятности на этом не закончились. Как только Голицын вернулся к себе, в дверь без стука буквально ворвался запыхавшийся Верещагин.

— В чем дело, Олег? — недовольно нахмурился Андрей.

— Лапикова схватили…

— Кто?! Почему?! По какому праву? — Радуга хорошего настроения погасла, уступив место хмурой, черно-белой действительности.

— Так он ведь вел наблюдение за графом Витте. По вашему приказанию…

— Хочешь сказать, что Петю засекла личная охрана графа и задержала?!

— Выходит, так… — Верещагин еще ниже опустил голову.

— Ты же понимаешь, Олег, что это полная ерунда! Во-первых, никто, кроме наших сотрудников, не знал, что за Витте будет вестись наружное наблюдение. Во-вторых, даже если Лапикова засекли, то сразу после проверки документов его обязаны были отпустить, а нам предъявить претензию в письменной форме…

— Так не было никакой проверки, — развел руками Верещагин. — Напарник Пети, подпоручик Баландин из группы капитана Власкина, видел, как…