– Где еще я вас видела, Эйдзи Миякэ?

– В тот день, когда была гроза. Две недели назад. Вы решили, что я – ну, в общем, так оно и было,– подслушиваю ваш телефонный разговор. В конце вашей смены. Я просидел здесь часа два.

– Да,– кивает Аи Имадзё,– теперь вспомнила.

– Проклятые биоборги! – костерит Лао-Цзы «Видбой-три».

– У меня перерыв. Не возражаете, если я присяду?

– Не возражаю ли я?

– Конечно нет.

И к моей радости и смущению – я еще не могу прийти в себя от ночи, проведенной с незнакомкой в отеле любви,– девушка с самой прекрасной шеей во вселенной садится рядом со мной.

– Итак,– говорит она,– вы встретились с тем человеком?

– С кем?

– С тем, кого вы ждали, в тот день, когда была гроза.

– Нет. Еще нет.

– Подруга?

Я останавливаюсь на сокращенной версии и перепрыгиваю через Акико Като.

– Родственник.

– И давно вы его ищете?

– Три недели…

– Три недели? С тех пор как приехали в Токио?

– Откуда вы знаете?

На ее щеках возникают ямочки, а глаза превращаются в два маленьких полумесяца. Мне нравятся такие улыбки.

– Ваш акцент. Через полгода вы его потеряете. Откуда вы?

– Вы не знаете этого места.

– Испытайте меня.

– Якусима. Остров напротив…

– …южного побережья Кюсю, где растут кедры Дзёмон, древнейшие обитатели восточного полушария. Итак, как вам Токио, этот загадочный город?

Токио, этот загадочный город. Нравится ли он мне?

– Полон сюрпризов. Иногда здесь одиноко. По большей части не по себе. Я не могу ходить по прямой. Постоянно налетаю на кого-нибудь.

– Перестаньте думать о том, как вы ходите. Это все равно, что подносить ложку ко рту: задумаешься, как это сделать,– промахнешься. Откуда вы знаете, что ваш родственник проходит мимо этого места?

– На самом деле я не знаю. Я даже не знаю, как он выглядит.

– Это дальний родственник?

– Я не хочу надоедать вам.

– По мне видно, что вы мне надоедаете? Почему вы не посмотрите в телефонной книге?

– Я даже не знаю его имени.

– Аи Имадзё хмурится.

– А он знает ваше имя?

– Да.

– Дайте сообщение в колонки личных объявлений: «Родственников Эйдзи Миякэ просят написать по такому-то адресу». Что-нибудь в этом роде. Большинство токийцев читают одни и те же три-четыре газеты. Если ваш родственник сам его и не прочитает, то прочитает кто-нибудь другой и скажет ему. Что-то не так?

Мысли скачут у меня в голове.

Аи Имадзё пристально на меня смотрит:

– Что?

Ах, как мне нравится, когда Аи Имадзё так на меня смотрит.

– Понятия не имею.

Снова эта улыбка, с долей замешательства.

– Понятия не имеете о чем?

– Понятия не имею, почему я настолько глуп, что не подумал об этом раньше. Что это за газеты?

– О, Неистовый Человек с Кюсю,– встречает меня Бунтаро, когда я возвращаюсь в «Падающую звезду»,– твои глаза, как проталины от мочи на снегу.

Мой домовладелец ест черничное мороженое на палочке. На экране телевизора какой-то человек в черном костюме бредет по пустыне. Слайд-гитара петляет в такт перекати-полю. Черному костюму неплохо бы отправиться в чистку, а человеку – побриться и принять душ.

– Доброе утро. Что за фильм?

– «Париж, Техас» Вима Вендерса.

Бунтаро проглатывает остатки мороженого, стараясь, чтобы оно не потекло по руке. Смотрю фильм. В Париже, штат Техас, не очень-то много чего происходит.

– Немного медленно, правда?

Бунтаро облизывает руку.

– Это, парень, экзистенциалистская классика. Человек, которому отшибло память, встречает женщину с огромными тятьками. Ну, рассказывай. Как ночка? Отшибло память, или огромные титьки? Меня не обманешь, так и знай. Я тоже когда-то был молод. А ты парень не промах, скажу я тебе. Две недели в плохом большом городе, а простого секса тебе уже мало, подавай чего-нибудь понаваристей.

– Я просто встретил друзей.

– Ну-ну. Кстати, о друзьях. Я тут сегодня видел огромного таракана.

– Я вас познакомлю.

– Нет, серьезно. Я было принял его за облысевшую крысу. И тут он зашевелил своими рогами. Я попытался его пришлепнуть, но он полетел вверх по лестнице. Исчез под твоей дверью быстрее, чем ты успел бы произнести: «Во имя всего святого, что это?» Может быть, его съест твоя голодная киска. Может быть, он съест твою голодную киску.

– Я накормил свою голодную киску перед тем, как уйти.

Отрадно: Бунтаро привыкает к мысли, что Кошка поселилась в моей капсуле.

– Ага! Значит, свидание было запланировано!

– Голова гудит.

– Оставь меня в покое,– умоляю я.– Пожалуйста.

– А я к тебе приставал? Опустоши то, что переполнено, наполни то, что пусто, почеши там, где чешется,– вот три ключа к гармонии. А откуда у тебя на горле это странное красное пятно?

Лучшая защита – нападение.

– У тебя вроде ширинка расстегнута.

– И что с того? Дохлая птичка из гнезда не вылетит.

– Твоя птичка не такая уж и дохлая. Посмотри на свою жену.

– Птичка сдохла. Посмотри на мою жену.

– А?

– Однажды, мой мальчик, ты поймешь, что я имею в виду.

Я уже собираюсь подняться наверх, когда входят трое подростков. Тот, кто у них за главного, обращается ко Мне:

– У вас есть «Виртуа сапиенс»?

– Никогда не слышал,– отвечает Бунтаро.

– А сиквел «Гомо»?

– Вы о чем?

– Это видеоигра,– объясняю я.– Вышла на прошлой неделе.

– Софта нет. Только видео.

– Че я вам говорил! – восклицает главарь, и они удаляются.

– Заходите, ребята.– Бунтаро смотрит, как они уходят.– Знаешь, Миякэ, я узнал из одного авторитетного источника – «Ребенок и вы», ни больше ни меньше,– что средний японский отец проводит со своим потомством семнадцать минут в день. Средний школьник проводит девяносто пять минут в день с видеоиграми. Новое поколение с электронными папашами. Когда родится Кодаи, сказки на ночь ему будут рассказывать родители, а не больные на голову программисты-извращенцы. Я уже готовлю свое большое громкое «нет», на случай, если Кодаи прибежит ко мне выпрашивать игровую приставку.