– Спасибо, – Шарипов протянул другу руку. Рукопожатие былокрепким.

Уже в машине Тамара, усевшись рядом с Ринатом в «Мерседесе»,недовольно спросила:

– Зачем превращать свою квартиру в приют для всех знакомых?Мало того что вы разрешили Лиде там остаться, так еще и пригласили господинаСизова. И в спальне спит госпожа Стеблова.

– Это мое дело, – грубо оборвал секретаря Ринат. – Как у насс документами в Киеве? Там все готово?

– Я уже им звонила. В четыре часа будет подписаниедокументов. О передаче вашего пакета акций Харьковского объединения. Насколькоя знаю, в церемонии будут участвовать около пятидесяти журналистов. Всеизвестные телевизионные каналы там будут плюс несколько российских. Послепоследних событий всех волнует это подписание. Вы бы слышали, что утром про насговорили по НТВ…

– Я слышал, – ответил Ринат, – поэтому и решил лететь. Чтобыони не говорили еще более глупые вещи.

– Все равно будут говорить, – рассудительно ответила Тамара.– Я уже все узнала. Талгат чувствует себя нормально. Он уже пришел в себя, иего перевели в отдельную палату. Павел сейчас дома, но сегодня в два часа ондолжен быть в прокуратуре. Туда вместе с ним поедет младший компаньон ИосифаБорисовича. Теперь насчет тяжелораненого Богданова. Он в реанимации, и врачисчитают, что он может не выжить…

– Туда ему и дорога, – пробормотал Ринат.

– Во всяком случае, он пока в сознание не приходил. Еще однодействующее лицо вчерашнего нападения – некто Виктор Диланов. У него поврежденанога. Он тоже в больнице, но не дает показаний сотрудникам милиции, объясняя,что это был случайный выстрел. Талгат тоже говорит о какой-то шальной пуле. Я думаю,что следователи им не очень верят, но пока ничего не могут доказать. Обаотказываются давать показания.

– Они разве в одной больнице?

– Нет, в разных. Но по соседству. А там одно управлениемилиции. И поэтому одни и те же сотрудники ездят сначала к Талгату, а затем кэтому Диланову.

– Это наша ошибка, – мрачно признался Ринат, – нужно былоувезти Диланова на другой конец города. Об этом я вчера не подумал…

– Все равно в милиции бы связали эти ранения со вчерашнейаварией у Рижского вокзала, – возразила Тамара. – И еще… – сказала она менеерешительно, – вчера погиб еще один бандит. Сейчас пытаются установить его имя.Я говорила со всеми нашими сотрудниками… – Она замолчала, не решаясь дальшепродолжать.

– Понятно. Ты провела свое собственное расследование?

– Я опросила всех, кто там был, – пояснила секретарь, – ивсе рассказали, как вы спасли Инну, как отправили ее домой. Как приказали увезтираненого Талгата. А потом вы отправили Диланова в больницу и приказали нашемусотруднику идти к «Мерседесу».

– Все верно. Ну и что?

– Он клянется, что ничего не видел. Вы сели в машину, и вэтот момент раздался взрыв. Он говорит, что взрыв произошел тогда, когда вы ужебыли в машине.

– Молодец, – удовлетворенно произнес Ринат. – Когдавернемся, напомни мне о нем. Нужно повысить ему зарплату.

– Так он будет говорить и следователям, если его спросят, –продолжала Тамара, – но и он, и все остальные вспоминают, что этот бандит былеще жив, когда они уходили. И его машина была в порядке.

– Ну и что? А потом она взорвалась.

– Может быть, – согласилась Тамара, – но почему онавзорвалась?

– Я не знаю. Я не механик. Это меня не касается…

– Конечно, не касается. Но все вспоминают, что именно этотбандит мучил вашу знакомую. Понимаете?

– Нет, не понимаю. Не нужно мне об этом говорить. Он былранен, а потом сгорел в своей машине. Все. Я больше не хочу об этом слышать.

Тамара замолчала. И молчала до самого дома адвоката. Плавниких уже ждал. Он должен был сесть в машину к Ринату, а Тамара пересесть в другойавтомобиль. Впереди рядом с водителем всегда сидел один из охранников. Выходяиз машины, Тамара обернулась к Ринату.

– В общем, наши люди считают, что вы молодец. Они вамигордятся. Я хотела обязательно сказать вам об этом.

В небольшом первом салоне самолета «Ту-154» было тесно инеудобно. Уже привыкший к большим пространствам в салонах первого класса в «Боингах»и аэробусах, Ринат даже недовольно оглянулся на Тамару, словно онапроектировала эти старые самолеты. Он уселся в первом ряду, рядом с нимоказалось место Иосифа Борисовича. Анзор, двое сотрудников охраны и Тамараразместились на следующих рядах. Когда-то эти самолеты считались «рабочимилошадками» на внутренних и внешних рейсах Аэрофлота. Если до них основнымперевозчиком был легендарный «Ил-18», то затем его сменили «Ту-134» и «Ту-154»,которые стали просто символом гражданской авиации страны. Конечно, «Илы» тожелетали, но «Ил-62» считался почти элитным, а двухпалубный «Ил-86» летал восновном на дальние расстояния. Тогда в «тушках» на внутренних рейсах не былоразделений салонов на классы, и все летали одинаково, тесно прижавшись друг кдругу. Тучные люди часто не могли даже открыть столики, настолько близко стояликресла друг к другу. Зато советские самолеты отличались особой надежностью ипростотой. Правда, в те годы никто не думал об экономии авиационного топлива,которое продавалось по смешным внутренним ценам. С годами все изменилось.«Тушки» оказались настолько старыми, что их уже не пускали в Европу из-засильного шума, заставляли переоборудовать, ставить специальные датчикиобнаружения самолетов, переделывать неудобные кресла, превращать салоны вподобие салонов бизнес-класса. Но было понятно, что эти самолеты, начавшиеработать еще в далекие шестидесятые годы, уже морально и физически устарели. Неговоря уже о топливе, которое они сжигали в неимоверных количествах. Но навнутренних рейсах эти самолеты еще летали.

Когда самолет взлетел, Ринат услышал голос капитана, которыйобъявил, что они будут в Киеве примерно через час двадцать. Шарипов недовольнопоморщился. Неужели так долго лететь в Киев? Наверное, капитан объявил это сучетом посадки. Все равно долго. Разница во времени составляет один час.Украинцы взяли себе восточноевропейское время, чтобы еще раз подчеркнутьразницу между бывшими союзными республиками. Теперь время в Москве на один часопережало время в Киеве.

Мы прибудем примерно в половине второго, подсчитал Ринат.Значит, до четырех у нас будет еще много времени. Это плохо. После сегодняшнейночи ему не хотелось общаться со своими родственниками, двоюродными братьямиего «погибшего» дяди. Если учесть, что оба «кузена» уже знали, что ВладимирАркадьевич жив и здоров, то задача из просто обременительной превращалась вневыносимую. Нужно было терпеть двусмысленные улыбки этих типов, видеть ихнасмешливые глаза. Но иначе ничего нельзя было сделать. Он обязанприсутствовать при подписании этих документов лично. Во-первых, чтобы заверитьих своей подписью, а во-вторых, отвести подозрения от себя и своих людей,которые по большому счету вели себя героически и фактически спасли ему жизнь.