2895 год от В.И. Ночь с 18-го на 19-й день месяца Собаки ЧЕРНЫЙ СУР

Клэр честно намеревался исполнить просьбу Рене, но у Гиба было свое мнение. Водяной Конь и не подумал уйти, и эльф охотно смирился. Ждать так ждать. Роскошный сурианский лес успокаивал, заставлял забыть и о прошлых потерях, и о нынешних заботах, и Клэр взялся за кисть. В последнее время это ему удавалось редко, да и рисовал он все больше по необходимости. Фрески, гадальные карты, миниатюры в книгах были прикрытием для волшбы, а свесившуюся с дерева золотисто-багровую орхидею он писал просто потому, что ему этого хотелось.

С каждым днем лес манил все сильнее и все дальше уходила странная война, затопившая Тарру. Что он делал все эти годы среди людей, как мог променять кисть на меч и лук? Убивать просто, создавать труднее; он художник, а не разведчик, и тем более не убийца. Рене рожден для скитаний и схваток, а Рамиэрль… Да, он поклялся заменить сгинувшего в Ночной Обители Нэо, но это смешно. Ему никогда не стать вторым Романом, потому что тот рос среди людей и ощущал себя человеком. Клэр Утренний Ветер взглянул на распустившийся под его рукой роскошный цветок. Как бы он хотел всю жизнь рисовать гроздья рябин и листья наисских кленов. И чтобы рядом была Тина, чтоб она заглядывала ему через плечо и, стесняясь, говорила, что на самом деле листья не такие красные…

– Ты не должен был бросать это ради призраков и крови.

Звездный Лебедь! Он так замечтался, что не заметил возвращения Рене.

– Прости, задумался.

– Не беда, пока рядом Гиб, по сторонам можно не смотреть. – Рене опустился на землю. – Красивый цветок. Не знаю, как зовут их здесь, но те, кто живет на западе Сура, дали им имя «Золото, окропленное кровью богов».

– Ты что-то нашел?

– Нашел. Надо было наведаться сюда раньше.

– Что там было?

– Древняя беда и еще кое-кто. Их я убил, впрочем, это было нетрудно. Ни разума, ни воли, только голод и злоба. Помнишь тварей, которые чуть не погубили Шандера Гардани? Они отсюда. Были.

– И что ты с ними сделал?

– Ничего, – пожал плечами Аррой, – просто позволил им заняться привычным делом. Да не смотри ты на меня так, для меня финусы опасности не представляли, а вот я для них, и не только для них, – смерть, если не хуже. Раньше это меня расстраивало, а теперь я сам себе оружие, чем и горжусь, хотя побеждать шпагой мне все равно нравится больше.

– «Нравится», – пробормотал словно бы про себя Клэр и повторил еще раз:

– «Нравится…»

– Да, – твердо сказал Скиталец, – я создан для того, чтобы идти вперед и побеждать. Ты – для того, чтобы рисовать. И я не хочу врать и делать вид, что «так вышло», а так бы я жил с любимой в хижине среди цветущих яблонь.

– Геро это знает?

– Думаю, да. Я ей никогда не лгал, она меня приняла таким, какой я есть, а я принял ее. Эстель Оскора и Скиталец… Мы отражение друг друга, до тихой гавани нам не добраться, да и не нужна нам тихая гавань. Но хватит об этом, пора возвращаться. Нужно заехать в Кер-Рене, вот уж учудили мои землячки с названием… Потом – в Мунт и в Варху.

– Да, конечно, – Клэр с сожалением взглянул на золотой цветок, – ты прав, мы слишком задержались. Но ты видел больше, чем рассказал.

– С чего ты взял? – поднял бровь Рене.

– Ты заговорил о вещах, никак не связанных с этими мерзкими развалинами, но ты был со мной слишком откровенен. Значит, что-то произошло.

– Вот и скрывай что-то от художника, – Рене тряхнул серебряными волосами и улыбнулся, – да, я там кое-что понял – вернее, кое о чем догадался, но эти догадки пока останутся при мне. А тебе лучше остаться с Эмзаром. Мы прогоним тех, кто точит зубы на Тарру, но мы не сможем вернуть ей красоту, а ты сможешь. Я следил за тобой довольно долго – заставлять тебя шпионить глупее, чем возить на Гибе дрова или колоть орехи об Жана-Флорентина.

– Когда мы победим, тогда я с радостью…

– Никакого «когда мы». Это твое последнее путешествие, Клэри. Дальше каждый будет делать то, для чего он родился. Я убивать, а ты спасать Красоту.

– Спасать Красоту?

– Ну, наш каменный друг как-то брякнул, что мир спасет Красота. Что-то в этом есть, но, чтобы Красота спасла нас, мы должны спасти Красоту…

– И все же, Рене, что ты там нашел?

– Я нашел то, что нашел, и большего не скажу ни тебе, ни Эмзару…

2895 год от В.И. Ночь с 18-го на 19-й день месяца Собаки АРЦИЯ. ОКРЕСТНОСТИ МУНТА

Дождь кончился, но похолодало. В такую погоду днем лучше всего сидеть у камина, попивая подогретое вино, а ночью спать под меховыми одеялами и видеть сны о лете. Только безумцам могло прийти в голову в такой холод ночевать на открытой террасе, довольствуясь лунным светом, но изнеженная Элеонора Вилльо упрямо дрожала в кресле у засыпанных листьями ступенек, наблюдая, как ее брат мечется по мраморному полу. Наконец сигнора не выдержала:

– Фернан, прекрати бегать.

– Если я сяду, ничего не изменится. Твой сын должен был объявиться еще прошлой ночью.

– Дождь, – подал голос Жорес, оседлавший балюстраду, – развезло дороги, ничего страшного.

– Ты сам не веришь в то, что говоришь.

– Если ты будешь бегать, а мать на всех бросаться, Базиль не появится. Мы в любом случае уже или выиграли, или проиграли. Нужно ждать.

– А больше ты ничего не посоветуешь? – огрызнулся граф.

– Больше? – Жорес засмеялся. – Могу и больше. Выпей вина с мяуном[19]и ложись спать. Даже если Тартю разбит, ну и что? Мы-то здесь при чем? Что мы сделали дурного? Приехали, не сказавшись, повидать мальчишек, так это еще не измена. Да, мать обманула Филиппа, но горбун знает, что без его драгоценного приказа племянники никуда не поедут, а бедная вдова надеялась, что, проведя с ней пару кварт, сыновья станут к ней добрее…

– Ага. Горбун прослезится, глядя на ее горести, а потом спросит о Бэрротах.

– Ну тут сам Проклятый ногу сломит, – огрызнулся Аганн, – хотя я за них рад, хорошо, что сдохли! Жаль, не раньше, но я тут ни при чем, чтоб вы это знали. Может, Рогге постарался или святые сестрицы… С них станется.

– Рано, они не могли получить никаких известий.

– А я мог?! Почему я, а не какая-нибудь дура, от несчастной любви траванувшая красавчика Артура и его жену? Бывают же совпадения…

Ответить Реви не успел: послышались торопливые шаги и голос Базиля. Граф Мо никогда не умел разговаривать тихо, особенно если был взволнован или пьян.

– Можете возрадоваться, – вместо приветствия прокричал младший из братьев Гризье, – Тартю будет здесь дня через четыре, я заезжал в Мунт, потому и задержался! Что у вас тут, Проклятый побери, творится?! Пожары, похищения, убийства…