испачканный в грязи, потом на свои ноги — в ботинках противно хлюпает ледяная вода.

И первой направляется в сторону вычурной многоэтажки, мысленно понося сегодняшнюю ночь самыми непечатными выражениями.

Поднявшись на девятый этаж и остановившись напротив двери под номером девяносто один, Торп вставляет ключ в замочную скважину и галантно пропускает её вперёд. Но стоит Аддамс переступить порог, как на запястье смыкаются сильные мужские пальцы.

— Не так быстро. Ты же не думаешь, что я позволю тебе пройти в квартиру в грязной одежде и всё тут испачкать? — его цепкий взгляд с хитринкой заставляет её раздражённо закатить глаза. — Раздевайся прямо тут.

Oh merda, ну какого чёрта она не дождалась эвакуатора и добровольно обрекла себя на это кошмарное унижение?

Но Уэнсдэй категорически не намерена доставлять ему удовольствие своим замешательством — и потому с непроницаемым выражением лица стягивает насквозь мокрую рубашку через голову, демонстрируя отсутствие бюстгальтера. Затем переступает с ноги на ногу, сбрасывая массивные ботинки, оставившие грязные следы на светлом ламинате.

А мгновением позже начинает расстёгивать молнию на шортах — и с мстительным удовольствием отмечает, что профессор отводит глаза. Что-то новенькое. И куда только запропастилось его извечное бахвальство?

— Ты знаешь, где ванная. Футболку можешь взять на сушилке, — бормочет Торп заметно севшим голосом и как-то слишком поспешно проходит в гостиную. — Пойду сделаю кофе по-ирландски. Тебе надо согреться.

Так-то лучше.

Вернув ненадолго утраченный контроль над ситуацией, Аддамс вновь начинает чувствовать себя уверенно — и раз уж волей случая её угораздило опять оказаться в квартире главного подозреваемого, нужно извлечь максимальную пользу из создавшейся ситуации.

Покончив с водными процедурами, Уэнсдэй выбирает среди вещей на сушилке футболку самого тёмного оттенка и натягивает прямо на голое тело. Когда она выходит обратно в гостиную, профессор уже сидит на диване, уставившись в открытый ноутбук и вальяжно вытянув ноги на низкий журнальный столик.

Длинные пальцы быстро порхают по клавишам, между бровей залегла крохотная морщинка, выбившиеся из пучка пряди спадают на лицо — Торп то и дело сдувает их со лба.

Поймав себя на унизительной мысли, что разглядывает его самым откровенным образом, Аддамс торопливо проходит мимо дивана к кухонному островку, на котором уже стоит дымящаяся чашка. И хотя она зареклась ничего не пить и не есть в этой квартире, насыщенный кофейный аромат оказывается слишком манящим. Вдобавок рациональное мышление подсказывает, что если бы профессор действительно намеревался убить её, то сделал бы это несколько часов назад — на обочине пустынной дороги без лишних свидетелей.

Но по каким-то необъяснимым причинам Торп её не тронул.

— Бессонница мучает? — как бы между прочим осведомляется она, сделав большой глоток горячего кофе с капелькой ирландского виски, и осторожно обходит диван сбоку, пытаясь заглянуть в экран макбука.

— Вроде того, — увы, Ксавье быстро захлопывает ноутбук и отставляет его на журнальный столик. — Сижу ночами в своей холостяцкой берлоге в ожидании, когда позвонит какая-нибудь бедовая дама и попросит о помощи. К слову, как ты вообще там оказалась? Не самая оживлённая дорога.

— Сбежала со дня рождения соседки по комнате, — нехотя признаётся Аддамс, устраиваясь на подлокотнике дивана и не сводя с профессора пристального немигающего взгляда. — Терпеть не могу шумные сборища.

— Серьёзно? — он вальяжно потягивается, принимает полулежачее положение и подсовывает под голову миниатюрную подушку. — Верится с трудом, учитывая, при каких обстоятельствах мы познакомились. Мне показалось, ты в подобном не новичок.

— Тебе показалось, — в сущности, Уэнсдэй глубоко наплевать, какое мнение о ней сложилось у преподавателя, трахающего на досуге молоденьких студенток, но его снисходительный тон злит до зубного скрежета. Сделав ещё один глоток обжигающе горячего кофе, она предпринимает попытку повернуть диалог в нужное русло. — Последняя стоящая вечеринка у меня была в летнем лагере лет в пятнадцать.

— Ясно, — равнодушно отзывается Ксавье. Отвратительное слово, на корню убивающее любой разговор. Он сонно зевает и поднимается на ноги, одёрнув светлую футболку. — Пойдём лучше спать. И дай мне ключи от машины, завтра встану на утреннюю пробежку и заодно отправлю твою машину в мастерскую.

Продолжать попытки заговорить о лагере бессмысленно — не хватало ещё, чтобы профессор заподозрил неладное.

Поэтому ей ничего не остаётся, кроме как с наигранной покорностью отдать Торпу ключи — а потом проследовать за ним в спальню, устроиться на самом краю кровати и забраться под одеяло. Ничего страшного. Когда он отправится на пробежку, у неё будет вагон времени, чтобы тщательно обыскать квартиру.

Жаль только, что флешка с программой взлома осталась в общежитии университета.

Профессор ложится с противоположного края постели — благо, он держит дистанцию и не пытается бесцеремонно вторгнуться в тщательно оберегаемые личные границы.

Вот только достаточно ли тщательно она их оберегает, если уже второй раз засыпает рядом с потенциальным преступником? Совершает прокол за проколом. Добровольно ступает на вражескую территорию, где всё пропитано проклятым ароматом древесного парфюма.

Рациональное мышление укоризненно качает головой на задворках сознания, но усталость после бессонной ночи делает своё дело — и угрызения совести быстро затихают под гнётом подступающего сна без сновидений.

Утром её будит омерзительно яркий солнечный свет, проникающий сквозь узкую щель между тёмно-синими плотными шторами. Аддамс машинально морщится, сонно потирая осоловевшие глаза — парадоксально, но она чувствует себя полностью отдохнувшей.

Однако Уэнсдэй не успевает вдоволь посетовать на собственную безалаберную безрассудность. Обонятельные рецепторы улавливают аппетитный аромат, доносящийся с кухни, от чего желудок сиюминутно сводит тянущим чувством голода. Она запоздало вспоминает, что последний раз ела вчера днём — и тут же решает пойти на очередной компромисс с базовыми инстинктами самосохранения.

Раз уж вчерашний кофе по-ирландски оказался без примеси цианида калия, и она до сих пор жива и здорова, очень маловероятно, что Торп решил сыпануть яда в завтрак.

Пониже натянув объёмную футболку, Аддамс выбирается из постели и выходит в гостиную.

Явившаяся взгляду картина вызывает лёгкое чувство дежавю — как и в прошлый раз, профессор снуёт вдоль кухонного гарнитура.

На гранитном островке стоит тарелка с панкейками, щедро залитыми сладким сиропом.

— Доброе утро, — Торп оборачивается к ней с лёгкой улыбкой. Не иронично-снисходительной, как бывает обычно, а вполне себе искренней. — Надеюсь, ты ешь сладкое?

Ей хочется ответить отрицательно.

Хочется напомнить себе, что за этой фальшивой приветливой улыбкой и трогательными ямочками на щеках скрывается хладнокровный серийный маньяк… Возможно, даже убийца.

Но колкие слова застревают в горле, когда чёртов профессор обходит кухонный островок и неожиданно бережно берёт её за руку, переплетая хрупкие пальчики со своими.

Oh merda, что ещё за наваждение?

На секунду растерявшись от непривычного иррационального чувства, Аддамс покорно