Невинский не любил красивых женщин. Однако перед ним стояла именно красавица. Он чуть нахмурился и, откинувшись в кресле, прищурил глаза. Да, девушка была бедно и дурно одета, но все же ее прекрасное молодое лицо, изящный стан, взгляд невероятно притягательных глаз невольно приковывали взор, вызывая желание рассмотреть ее более тщательно.

Михаил опасался и избегал прелестных женщин, считая их ветреными и пустоголовыми, непригодными для себя. И виной тому была одна неприятная история, произошедшая с ним еще в молодости, после которой Невинский окончательно утвердился в мысли, что все красивые женщины непостоянны, жадны до денег и беспечны. Будучи в Лондоне, девятнадцати лет от роду, он имел любовницу, красивую рыжую танцовщицу. Он был почти влюблен в нее, но однажды застал в ее будуаре другого мужчину. Невинский немедля прервал связь с этой коварной рыжей прелестницей и уже более не дерзал иметь отношения с красавицами. Покойная жена Михаила, Надежда Ильинична, была привлекательной и приятной, не более. И Невинского это вполне устраивало. Он относился к жене с почтением и каким-то дружелюбным равнодушием. Он любил ее тихой любовью, без страстей и находил в этом удовольствие. Его жизнь и поступки всегда были неторопливы и обдуманны.

Оттого первое впечатление от девицы, стоящей перед ним, было не в ее пользу. Он знал, что она намеревалась просить место гувернантки его детей, так доложил несколькими минутами ранее Прокоп. Однако, еще даже не выслушав, Невинский сделал первый вывод о том, что девица слишком красива для прислуги и тот, кто возьмет ее в свой дом на службу, совершит ошибку.

Она же стояла тихо и как-то несчастно смотрела ему прямо в лицо. Ее глаза невероятного синего цвета с темными густыми ресницами с каждым мигом смущали Михаила все сильнее и сильнее. Взор девушки-женщины был невозможно печальным, будто вмещал всю боль мира. Он видел, что она тоже смущена тем строгим цепким взглядом, которым он смотрел на нее. Но ему было все равно. Вновь на краткое мгновение Михаилу показалось, что он уже видал эту девицу когда-то, но тут же эти мысли вылетели из головы. Наконец он решил заговорить с ней.

— Так, сударыня. Я так понял, вы прибыли по объявлению, — заметил Невинский.

— Да, сударь, — кивнула Маша, ответив ему по-русски с сильным акцентом.

Ее голос, какой-то обволакивающий, мелодичный и приятный, окончательно утвердил Невинского в мысли, что она совершенно не подходит на место гувернантки в его доме. Но из вежливости Михаил решил поговорить с девушкой, а не решительно отказать ей от места.

— Как ваше имя?

— Мари-Жанна де Блон, — ответила Маша по-русски через силу, вновь изобразив в своей речи сильный акцент. — Я француженка. И недавно приехала в Россию.

Ее уловка сработала, Невинский сел прямо в кресле и заметил:

— Вы можете говорить по-французски. Я хорошо знаю ваш язык. Присядьте.

Он указал рукой на кресло, которое стояло напротив. Девушка сделала пару плавных движений-шагов и изящно села в кресло. Невинский нахмурился сильнее, отметив невероятную врожденную грацию и плавность ее движений. Когда она вновь подняла на него глаза и сложила свои тонкие руки на коленях, обтянутых серым платьем, он прокашлялся.

— Мы нуждаемся в гувернантке для девочки пяти лет и мальчика тринадцати, — продолжил важно Невинский по-французски, не спуская с нее настойчивого взгляда. — Нужно обучать детей французскому языку, риторике и арифметике. Так же географии, этикету, поведению в обществе, танцам.

— Я надеюсь, что смогу научить ваших детей арифметике, этикету и танцам. А французский мой родной язык, — быстро произнесла Маша также по-французски и заискивающе улыбнулась одними кончиками губ. Девушка изучала лицо мужчины, и ее не покидало странное чувство, что она уже где-то видела этого мужчину, но никак не могла вспомнить где.

Михаил замер, отметив, как улыбка преобразила и без того прекрасное лицо Мари-Жанны, сделав его одухотворенным и милым одновременно. Понимая, что ему нравится смотреть на нее, в следующий миг он поймал себя на мысли о том, что француженка опасна для него. В его голове возникло навязчивое желание немедленно выгнать ее из кабинета. Но железной волей он пресек свои странные хаотичные мысли относительно этой девицы. Ведь, в конце концов, она не была виновата в сомнениях, которые вихрем проносились в его голове.

— У вас есть рекомендации? — спросил он, приподнимая бровь.

— К сожалению, нет. По приезде в Петербург все мои рекомендательные письма были украдены цыганами, так же, как и деньги.

— Это весьма прискорбно. Могу я узнать имя владельца дома, где вы до этого служили?

— Последний раз я служила в Льеже, у местного вельможи, господина де Моришардье. Вы вряд ли его знаете, — не раздумывая солгала Маша, и ее пальчики нервно затеребили ткань платья. Всеми силами она старалась не показать своего волнения, но ей это плохо удавалось.

— Как давно вы служите гувернанткой?

— Пару лет…

— Так мало? — нахмурился Невинский и еще раз пробежался взглядом по девушке, отмечая, что на вид ей не более двадцати лет, и вряд ли она служила гувернанткой более того срока, что назвала.

— Сударь, вы беспокоитесь, что у меня недостаточно опыта? — пролепетала она, окидывая его ярким сапфировым взором.

— Мне так думается, — буркнул он и невольно смутился от прелести ее глаз.

— О, вам не стоит беспокоиться об этом, Михаил Александрович. Я смогу обучить ваших детей письму и чтению на французском и немецком, а также арифметике. Эти науки я знаю в совершенстве. Правда, географию знаю весьма мало. Но обучать детей этикету, риторике, навыкам рисования, игре на клавесине мне не составит труда.

— Вы сами умеете рисовать? — ехидно, холодно осведомился Михаил.

— Да. Я брала уроки рисования у известного в Петер… — она осеклась, — вернее, я хотела сказать у известного в Париже мастера, месье Лотерье, — придумав, добавила Маша.

Смотря на ее нежное лицо, на котором читались неуверенность и крайнее желание угодить, Невинский размышлял о том, как тактичнее отказать ей от места. Ему совершенно не нравились ее прелести, ее молодость, ее мелодичный голосок, все это вызывало у него раздражение и даже некую неприязнь.

— Мне доложили, что вы приехали с дитем, — заметил он.

— Да, это мой сын, — сказала тихо Маша.

— Вы замужем?

Маша была готова к этому опасному вопросу и потому сразу же вымолвила заготовленный заранее ответ:

— Я вдова, вот уже почти пять лет.

Михаил очень пристально и изучающе посмотрел на мадам де Блон, пытаясь сосчитать, сколько на самом деле ей лет, и понимая, что ранее шестнадцати она не могла выйти замуж. Тогда ей было от силы лет двадцать или двадцать два года. Размышляя над этим, Невинский подумал о том, что такой прелестнице, как она, да еще и незамужней, совсем не место в его доме. Покладистость, манкость сирены и изящество сквозило в каждом ее движении и жесте, вызывая у него какое-то странное, не присущее ему смущение и волнение. В глубине души Михаил дико боялся влюбиться в кого бы то ни было, а эта темноволосая девица была более похожа на соблазнительницу, даже в этом своем убогом платье, чем на гувернантку. Все эти мысли окончательно привели Невинского в замешательство. И он с прискорбием отметил, что дышит как-то неровно. Понимая, что виной этому эта молодая девица с колдовскими глазами, он выпрямил плечи и принял решение.