для электропроводки. Я также использовал его для самосвязывания либо другой цветной скотч. Позднее я перешел на сантехнический скотч для бондажа. Белую веревку я тоже любил: парашютную. Она тонкая, гибкая, очень прочная и смертельная, если замотать вокруг шеи.

Дети колотили в дверь и кричали, чтобы я оставил [их мать] в покое. Я пригрозил, что застрелю их. Потом зазвонил телефон. Он меня напугал. Дети говорили, что соседка должна зайти проверить, как у них дела. Я подумал сделать с ними то же, что с Отеро, и повесить девочку, но потом решил, что времени не хватит. Я побросал все, что валялось на полу – веревки, скотч и тому подобное, – к себе в чемоданчик и ушел.

«Грязная сторона убийства» – это закон подлости; есть вещи, о которых ты не знаешь и которые не можешь предсказать. Время всегда ограничено. У некоторых были парни или мужья, которые могли случайно заехать. Я не ожидал, что с Брайт домой приедет ее брат или что мистер Отеро окажется не на работе. Четверо человек при первом же убийстве – это и правда было грязно! На одном проекте мне спутала карты погода. Я не смог сделать фотографии, как хотел, и не нашел подходящего амбара, чтобы сделать с ней то, что запланировал».

История попала в новости, и Рейдер знал, что дети расскажут о нем. Однако они не дали полиции никаких значимых зацепок, и за ним никто не пришел.

Паук

Рейдеру надо было оценить результаты своих действий. Он отклонился от плана и, вместо того чтобы тщательно спланировать новое убийство, вломился в дом, который не изучил заранее. Естественно, он недостаточно контролировал среду. Он еще не стал идеальным убийцей из своих фантазий. Он вернулся домой, сжег свою одежду и записал кое-какие соображения. Он хотел убить следующую жертву так, чтобы гордиться собой.

Однако у него остался трофей: нижнее белье Ширли Виан. «Пещерный Минотавр пристрастился к женскому белью. У него была коллекция, спрятанная по тайникам. Частью моего М.О. было забирать и хранить белье жертвы. Я прятал его дома. Потом, в своих фантазиях, я заново проживал тот день или начинал новый сюжет. Я надевал белье жертв, их трусики, чулки и колготки, сексуальные ночные сорочки. Я использовал парик и иногда надевал маску, связывал себя, как будто я жертва, и занимался самоудовлетворением. Из-за количества и объема этих вещей я хранил их у себя в шкафу, в запертом чемодане или в коробках в сарае, завернутыми в пакеты».

Годы спустя детектив спросил Рейдера о промежутке времени, прошедшем между убийствами Кэти Брайт и Ширли Виан. Полицейские подозревали, что он мог совершить в этот период другие преступления, которые не связывали с ним. Но Рейдер их заверил, что, хотя продолжал выискивать и выслеживать добычу, убийств не совершал. Казалось странным, что пять раз он убивал практически подряд, а потом затих на три года. Он сравнивал это с рыбной ловлей: «Представьте, что человек ходит на рыбалку, но ему не всегда везет. А может, обстоятельства мешают. Например, он занят дома или на работе».

Поясняя эту мысль, Рейдер сказал: «Я не вписываюсь в обычный профиль серийного убийцы. Откуда эти паузы по нескольку лет? На самом деле я всегда высматривал добычу. Это как ритуалы у охотников или рыбаков: ты планируешь, проверяешь инвентарь, возможно, читаешь книги или листаешь журналы. Для охотника новое ружье или специальная одежда могут стать толчком к очередному плану. Для рыбака – новая удочка, леска, мормышка, какое-нибудь тайное место, где много рыбы. В каком-то смысле это заполняет его дни, прежде чем он выберется на природу. Охотник может упражняться в стрельбе, рыбак – отрабатывать нахлыст в детском бассейне на заднем дворе, забрасывая удочку. В обоих сценариях человек ждет подходящего времени и сезона; это может занимать месяцы и даже годы – спланировать свой особенный день. Если зайти в охотничью хижину, можно найти трофеи. Но что насчет пропущенных лет? Да, он может выходить в поле, но стрелять только мелкую дичь или ловить мелких рыбешек, и у него останутся лишь слабенькие истории, чтобы ими похвастаться. Но он всегда будет помнить и хранить трофеи со своего Большого Дня».

Убийство Ширли Виан вдохновило Рейдера на написание стихотворения. «Я ходил в общественную библиотеку Уичито и в библиотеку университета, чтобы читать и изучать поэзию. Однажды дома, когда я делал домашнее задание или читал, я написал стихи про Ширли Виан, основываясь на детском стихотворении «Златовласка» – кажется, так оно называлось. Мне нравилось слушать, когда моя мама или бабушка Кук, или моя тетушка Коррин (мать Ларри) читали мне стихи. Я тоже пробовал разные детские рифмы. Наверное, я находил их в книжках, которые были в доме. Но я не имею никакого отношения к поэме, опубликованной в журнале [как считала полиция].

Моим любимым стихотворением, когда я подрос, было «Паук и муха». Точнее, это была басня. Мне кажется, если как следует вдуматься в нее, станет ясно, что там речь о сталкере, об уловке, бондаже и смерти. Паутина – это связывание. Летом, даже взрослым, я всегда рассматривал паутину и то, как пауки ее плетут. Иногда я находил муху и скармливал пауку. Это казалось мне сексуальным – я видел связь с бондажом. В своих вырезках я одно время хранил историю из комикса, где мужчина то ли вырастил, то ли нашел гигантского амазонского паука и использовал его, чтобы убить свою родственницу и получить наследство. Потом он сказал, что паук убежал. Паука он запер в комнате родственницы, и тот оплел ее паутиной, а потом съел. В конце мужчина пилотировал самолет над Амазонкой, и ему пришлось на парашюте спрыгнуть в джунгли. Он застрял в ветвях дерева вместе с парашютом, и на него наткнулся гигантский амазонский паук. Мужчину настигла та же судьба, что и его родственницу! Кажется, тут нет связи, но я видел ее, почти на подсознательном уровне – охотник, и добыча, и сети. Я спрятал комикс и потом просматривал его много раз с наслаждением».

На одной из своих карточек 3×5 дюймов Рейдер напечатал:

Ширли, Златовласка,

Будешь ты моей.

Только тихо, не кричи,

Ты еще жива.

Ляг на подушку,

Думай обо мне,

Думай о смерти,

Как она придет.

Рейдер знал, что ему повезло. Он совершил несколько ошибок. Хотя в 1977 году он жил счастливо, ему слишком сильно нравилось выслеживать жертв, чтобы отказаться от этой привычки. Он