от глаз Вселенной глубоко под землей. Тут должна была быть самая защищенная лаборатория во всей Вселенной. Тут мы встретили еще одного Первобытного. Миллион лет он бродил по поверхности, скафандр питался от огромного солнца, органика мутировала без намека на сдерживание. Внутри уже давным-давно мертвое тело, ставшее для скафандра целью существования. Потакая защитной системе, скафандр продолжал двигаться к безопасной территории, чьи координаты все время менялись из-за программного сбоя, вызванного неизвестным фактором. Вновь и вновь бессмертный скафандр бродил, восполняя ресурс солнечной радиацией, чей фон Первобытные давно научились перерабатывать. Бродил и бродил, вновь и вновь, неся давно законсервированный труп по одной и той же тропе по всему диаметру планеты. Чудовищное зрелище. Мне никогда не было так страшно. А потом случилось неожиданное для меня, но предсказуемое для Первобытного — скафандр мертвеца среагировал на нас с точки зрения враждебного объекта, ведь без воли хозяина механизм защиты так и остался с ориентировкой на заключенного.

Мне так и не ясно, Первобытный с Целестина — последний представитель своего рода или нет. Так уж вышло, что я выступала для него скорее чем-то средним между информатором и домашним зверьком. Последнее, к слову, меня не огорчает. Если есть кто-то или что-то, для кого я стану этаким малым другом, — значит, мне все-таки есть куда расти. Знания Вселенной, мудрость мироздания, границы законов — все это еще предстоит мне познать, как, возможно, первому протеже Первобытного. Еще на Целестине он подарил меня шанс измениться — как заслугу за созданный мною инструмент общения между нами. Примитивный, порой даже раздражающий, но их язык и способы коммуникации интригуют меня не меньше истории этого древнего вида.

Мы победили ходячий труп. Это было трудно, ведь атакующий был заряжен энергией больше нормы, воля его проистекала из упрямого следования защитному механизму. Первородный же не успел еще восстановиться после долгого пребывания в заточении на Целестине. Впереди нас ждет титанический труд по обузданию бесчинствующей формы неправильной органической жизни, вполне угрожающей всей Вселенной размножением посредством ассимиляции. Если повезет и мы справимся, то, предполагаю, начнем искать остальных Первородных. За промежуток времени между Целестином и Живой планетой мы посетили еще несколько мест, ища зацепки его племени, — но встречали лишь запустенье без намека на дальнейшие поиски. Не буду писать, как мы нашли место чудовищного генетического эксперимента, ставшего самым опасным местом Вселенной, чтобы никто не мог найти его вновь.

Первое время я жалела о лишении возможности разделять эти знания с тобой, Любовь. Как и жалела о том, что не была рядом в твой первый полет в космос без страховки в виде искусственной комы, чтобы внезапное волнение не переместило тебя куда-то в космос. Но, как и подобает хорошему родителю, ребенок должен рано или поздно идти своей дорогой. Никакой опеки, никакого надзора — ты сама по себе. Симуляция Оцелота переправила мне хронику твоей истории в момент окончания записи, и ты не представляешь, каким важным для меня был этот момент. Моя дочь, первый человек, женщина и ребенок. Самое ценное мое наследие. Если ты дочитала, значит, у тебя есть возможность проверить саму себя — повзрослела, стремясь к будущей самостоятельной жизни вне Триединства, или же ты все еще часть большого узла, в содержимом которого твои слабости существуют вне твоей воли? Этот вопрос с подвохом на самом деле. Не буду томить. Лишь ты решаешь, когда продолжать, а когда остановиться. Рамки узлов порой слишком размыты, координирование нитей — скорее симуляция контроля, нежели закон природы. Будет трудно поверить, но на момент написания этих писем, когда мы вернули власть над седьмой планетой ИМБа, я пришла к выводу — а может, меня к нему привели, — что отрицать богов Судьба и Время я больше не могу. Не единожды упомянутые тобою боги вызывали во мне лишь раздражение с закономерным на тот отрезок времени разочарованием в тебе, мое дитя. Сейчас не верю в них так, как это делаешь ты. Я верю, что они могут быть. Да, ничто не мешает им существовать в том или ином виде. Удивительно, не правда ли? Чтобы я и поверила в богов? Ну или их эквивалент. Целестин, Первобытный, даже та история, что привела вас к Оцелоту, — все это и даже большее словно закрыло пустующий фрагмент хронологии. Видишь, какой сентиментальной я стала.

Эти знания не должны влиять на твою жизнь, как минимум в негативном эффекте, ведь если мой замысел на Целестине сработал, значит, Оцелот умер не зря, подарив тебе инструмент эволюционного применения. Как видишь, я смогла измениться, значит, сможешь и ты. Этот процесс начался еще при первой встрече с Первородным — тогда мне стало ясно, как незначительны были Триединство и Аврора. При этом я еще больше стала ценить тебя, ведь во вновь открывшемся мне мире нечто маленькое и лично мое обрело еще большую ценность.

Я не знаю того, когда ты это читаешь, да и есть ли такой процесс. Я лишь верю, что ты, моя дочь, не повторяешь наших с тобой ошибок, чтобы научить следующее поколение чему-то важному и прекрасному, заложив основу лучшего будущего, чем заслуживали мы, но получат они.

27

Лорном было четко решено не вынимать Бэккера из брони, хорошо служившей для сохранности тела. Пока что сканирование не выявило физических повреждений, лишь последствия кислородного голодания, которые, к счастью, вполне исправимы на данном этапе. Он положил его на пол, почти у шлюза в звездолет, дабы не только сократить расстояния переноса тела, но и ради стратегического превосходства. Проблема Бэккера была чуть более поправимая и достаточно емкая в рамках своего существования, чего нельзя было сказать о других членах этакой команды. Рода помогла Оскару войти в Палатку, моментально усадив того на складной стул, чтобы заняться раненой ногой, — выстрел неизвестным им патроном пришелся прямо в икроножную мышцу, лишив жертву возможности опираться на левую ногу. Не успела Рода снять нижнюю часть скафандра для доступа к ранению, как Лорн подкинул ей медицинский пакет из аптечного кейса Палатки.

— Перекрой приток крови жгутом выше колена, потом заделай гелем в голубом тюбике и перебинтуй.

Жестокий взгляд Роды стрельнул в Лорна почти синхронно с измученным болью Оскаром.

— Я мог и в голову попасть. Можете не благодарить, рана не смертельна, но задержала вас достаточно. Не бойся осложнений, если что, на Опусе тебя подлатают, на крайний случай сделаем протез — разницу и не заметишь. Я проставляюсь, так и быть.

Лорн сохранял завидный контроль, будто бы делает подобное