— Боже! Думаю, я спал с тех пор, когда в последний раз видел вас.

Это означало, что он находился в кровати больше двадцати четырех часов.

Барнс застонал:

— Это те «Маргариты»!

Они встретились за завтраком, и Фрэнк сказал Барнсу, что убежден в том, что им что-то подмешали. Журналист рассмеялся.

— Сами подумайте, — продолжал Фрэнк. — Обычно вы в состоянии перепить любого, даже копа, а тут одна «Маргарита» уложила вас на целый день? Невероятно.

Припомнив, что происходило в ресторане, они поняли, что много разных моментов должны были заставить их насторожиться. Резкая реакция заместителя генерального прокурора, когда он узнал о Слэйтере и Барнсе. Быстрая и необъяснимая смена ресторанов. Непонятное исчезновение прокурора. Предложение таинственного человека выпить «Маргариту», за которым последовала его беседа с метрдотелем.

— Это могло быть предупреждением, — сказал Фрэнк.

Барнс согласился. Если мексиканцы боятся, что родственники убитых станут кивать на полицию, то, возможно, они задумали не позволить Барнсу встречаться и беседовать с ними. И добились своего. Они знали, что он планирует уезжать в тот день и не сможет провести ни одного интервью, если его вывести из игры.

Быстро проглотив свой кофе, Барнс встал с кресла:

— Мне нужно побеседовать с некоторыми людьми.

Барнс уехал из «Люцерны» с официантом Карлосом. Первым делом они навестили женщину, которая собирала сведения обо всех убитых в Хуаресе женщинах, потом повидались с представителем «Амнистии». Воспользовавшись несколькими полученными именами (всегда давали только имя, и всегда лишь одного из родственников жертвы убийства, но никогда адреса, потому что Анапра — не то место, где имелись адреса. К тому же люди были настроены слишком подозрительно, чтобы сообщать ему детали), Барнс и Карлос въехали в лабиринт лачуг.

Большинство людей боялись разговаривать с ним и даже указывать дорогу. Сначала Барнс подумал, что это, возможно, генетический страх перед незнакомцами, он сталкивался с этим в странах «третьего мира». Потом понял, что это был страх мести — то, с чем он сталкивался, работая по мафии.

Семьи, в которых ему удавалось беседовать, считали, что полиция сама придумывает убийц, вроде Шарифа Египтянина или двух водителей автобуса, и что у нее нет намерения искать настоящих преступников. Некоторые полагали, что сами полицейские и есть убийцы.

Барнс встретился с матерями двух убитых девушек. Одна сказала, что ее дочь убили за день до того, как она должна была получить новую работу. Девушка ушла из дома купить кое-что в магазине и наткнулась на полицейских, которые ее забрали — все это видела ее подруга, — а позднее было обнаружено ее тело.

Другая женщина сообщила, что сразу после того, как она обратилась в полицию, кто-то напал на нее с ножом. Это было предупреждение больше не касаться этого дела.

Барнс вернулся в гостиницу и сообщил Фрэнку, что ему нужен еще один день, чтобы все подчистить. Фрэнк знал: ему будет не хватать компаньона. Он уже не понимал, кому верить и на кого полагаться.

После того как Барнс ушел, Фрэнк в последний раз взглянул на глиняные бюсты, а затем нацарапал свое имя на задней части плеча каждой из девушек.

День двадцатый

Рано утром на следующий день, день своего рождения, Барнс выехал с Карлосом, чтобы провести последнее интервью. Через час в дверь Фрэнка постучали. Это был Эспарса.

— Мне нужно с вами поговорить, — сказал он.

— Встретимся немного позже внизу, — ответил Фрэнк. В руках у него были каучуковые формы, и он держал их так осторожно, словно они сделаны из хрупкого материала. — Я весь в работе.

Эспарса кивнул и ушел. Фрэнк вернулся в ванную комнату. Он практически не спал прошлой ночью. Подписав бюсты, приступил к созданию форм. К каждому глиняному бюсту он приделал по листу алюминиевой бумаги, который нависал над теменем за ушами и спускался к плечам, напоминая громадный воротник елизаветинской эпохи.

Для крепости он покрыл глиняные поверхности шеллаком, поверх сбрызнул реактивом «Пол-Из 2300», облегчающим процедуру снятия формы. Следующим шел жидкий синтетический каучук, который смешивался из двух компонентов, содержащихся в пятигаллоновых контейнерах. Сделав замес на столе, он стал сначала намазывать затылки голов, пока не получился слой толщиной в четверть дюйма, напоминающий темную глазурь на пирожном.

В ожидании, когда каучук высохнет, он застелил пространство вокруг ванны мешками для мусора и принялся замешивать гипс. Он купил в Эль-Пасо гипс, усиленный стекловолокном, и ему для высыхания требовалось немного больше времени, примерно час, но он был надежнее.

Надев резиновые перчатки, Фрэнк отнес ведро с гипсом в комнату и густо обмазал им каучуковое покрытие. Когда гипс высох, он убрал алюминиевые листы, а затем гипсовой стороной вниз уложил головы на стол, повторив процедуру покрытия каучуком уже со стороны лица. То, что голова лежала лицом вверх, позволяло избежать образования пузырей воздуха, а также заполнить каучуком внутренние полости носа и ушей.

Было два часа дня, когда Фрэнк закончил накладывать гипс на лицевые части бюстов и оставил их сохнуть. К тому времени город почти затих, если не считать случайных машин. Проснувшись через несколько часов, Фрэнк начал при помощи отвертки разделять четыре материнские формы. Разделение на две части было непростым процессом, сколько бы раз он ни делал это прежде. В Филадельфии ему обычно помогала Джоан. Напрягая пальцы и запястья, он вскоре вспотел.

Куски гипса отваливались один за другим, и затем он стал осторожно тянуть за каучук внутри. У двух бюстов — у девушки без нижней челюсти особенно — из-за вытягивания каучука, несмотря даже на наличие специального реактива, деформировалась глиняная основа. Деформация не имела значения, потому что с глиной он уже закончил и отпечаток лица теперь нес каучук. Оба листа каучука походили на толстые пластиковые куски кожи. Практически во всех углублениях застряли кусочки глины, поэтому Фрэнк отнес листы в ванну и промыл их с помощью нейлоновой щетки. Именно тогда Эспарса постучался к нему.

Когда полицейский ушел, Фрэнк закончил отскребать особенно тщательно внутреннюю часть ушей и нос. Просохший каучук, который досконально повторял детали глиняного бюста, он аккуратно вложил в две половины материнской формы и, снова сложив их, перевязал багажным ремнем.

В ванне и на полу он расставил четыре пустых бочки. На каждую установил связанную материнскую форму так, что шейное отверстие смотрело вверх. После того как все головы были установлены, он до краев залил формы гипсом. Потом вымылся, сменил майку и джинсы и отправился в фойе.

Не успел Эспарса открыть рот, как Фрэнк объявил, что отношения между ними изменились. Теперь все не так, как в первые две недели, когда они встречались, чтобы выпить «Калафии», поговорить о событиях дня и съесть сырное ассорти.