Следует, однако, подчеркнуть в то же время, что деятельность органов КГБ в 50—60-е гг. не была свободна от влияния субъективизма и волюнтаризма их руководства, других серьезных недостатков и ошибок, хотя именно в этот период в наиболее полной мере утверждается прокурорский и партийно-государственный контроль за их работой.

И стоит заметить, что под лозунгом «исключить возможность возврата к 1937 году», в нарушение конституционного принципа равенства всех граждан перед законом, органам госбезопасности было запрещено собирать компрометирующие материалы на представителей партийно-советской номенклатуры.

По мнению многих исследователей, это ошибочное и противоправное политическое решение 1956 г. положило начало зарождению в нашей стране коррупции и организованной преступности, ибо вывело значительные контингенты лиц, наделенных административными властно-распорядительными, контрольными и хозяйственными полномочиями, из-под контроля правоохранительных органов, в том числе КГБ СССР.

С одной стороны, создавая некое подобие касты «неприкасаемых», оно в то же время способствовало зарождению «телефонного права», получившего особое распространение в середине 80—90-х гг. прошлого века.

В то же время это обстоятельство облегчало зарубежным спецслужбам попытки вербовочных подходов и оперативной разработки партийно-государственных функционеров различного ранга, в результате чего руководящая элита страны оказалась без должного контрразведывательного прикрытия от разведывательно-подрывного воздействия спецслужб иностранных государств.

А в совокупности это решение имело самые негативные последствия для исторической судьбы страны и Советского государства.

Необходимо подчеркнуть и то редко упоминаемое и, тем не менее, чрезвычайно важное обстоятельство, как действовавшая в то время система уголовного законодательства, определявшая общественно-опасные деяния, образующие состав уголовно наказуемых преступлений.

25 декабря 1958 г. Верховным Советом СССР были приняты Основы уголовного законодательства и Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик.

Первый из названных документов, призванный стать основой для разработки уголовных и уголовно-процессуальных кодексов союзных республик СССР, вводил понятие и систему особо опасных и иных государственных преступлений.

Статья 28 Основ уголовного судопроизводства СССР определяла подследственность уголовных дел по особо опасным и иным государственным преступлениям следователям и следственным подразделениям КГБ СССР, органам прокуратуры и внутренних дел.

Непосредственно компетенция КГБ в сфере правоприменения определялась уголовными и уголовно-процессуальными кодексами союзных республик СССР. Так, в Российской Федерации подследственность возбуждаемых уголовных дел определялась статьей 126 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РСФСР 1960 г.

В соответствии с этой статьей к компетенции (подследственности) органов КГБ были отнесены 18 составов преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом РСФСР 1960 г. Ими являлись: измена Родине (статья 64 УК РСФСР), шпионаж (ст. 65), террористический акт (статьи 66 и 67), диверсия (ст. 68), антисоветская агитация и пропаганда (ст. 70), организационная антисоветская деятельность (ст. 72), вредительство (ст. 73), разглашение государственной тайны (ст. 75) и утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 76), контрабанда (ст. 78), массовые беспорядки (ст. 79), незаконный переход государственной границы (ст. 83), незаконные валютные операции (ст. 88). И еще по 15 составам преступлений была предусмотрена альтернативная подследственность совместно с органами прокуратуры.

Прежде чем говорить о деятельности Ю. В. Андропова на посту председателя КГБ СССР, следует остановиться на чрезвычайно важном вопросе о механизме выработки и реализации политики обеспечения безопасности в Советском Союзе.

К выработке подобного механизма на общесоюзном уровне Андропов имел самое непосредственное отношение и как председатель КГБ СССР, и став кандидатом, а потом и членом Политбюро ЦК КПСС.

Помимо этого, по должности, Ю. В. Андропов автоматически стал членом Комиссии по военно-промышленным вопросам (функционирующей с ноября 1966 г.), которая была правомочной рассматривать и решать вопросы, связанные с обороноспособностью страны, вооружением и численностью Вооруженных сил СССР (членами ее также являлись секретарь ЦК КПСС по оборонным вопросам, министры обороны и иностранных дел, заместитель председателя Совета министров СССР – он же являлся председателем этой комиссии).

Возможно, для многих читателей окажется неожиданным тот факт, что непосредственными субъектами реализации политики обеспечения безопасности СССР являлись, помимо КГБ и Главного разведывательного управления Генерального штаба, также Министерство иностранных дел, Министерство обороны, Министерства внутренних дел, внешнеэкономических связей, здравоохранения, образования и некоторые другие.

Следует добавить, что, помимо этого, с декабря 1973 г. Ю. В. Андропов также стал членом Государственной технической комиссии по противодействию иностранным техническим разведкам (Гостехкомиссия), образованной в соответствии с Постановлением ЦК КПСС и Совета министров СССР № 19903—303 «О мерах противодействия иностранным техническим разведкам» от 18 декабря 1973 г.

В целом понятно, что содержание политики обеспечения государственной безопасности определяется целями, задачами развития страны, а также формами и методами их реализации. Ибо политика обеспечения государственной безопасности является лишь производной, одним из аспектов государственной политики, искусственно выделяемым в целях осуществления более углубленного предметного анализа.

Понятно, что цели и задачи политики, определяемые высшим государственным (политическим) руководством страны, имеют конкретно-исторические и содержательные характеристики. При этом, помимо, безусловно, присутствующего «субъективного» – персонально-личностного фактора, доминирующими являются все же объективные условия той или иной исторической эпохи. И, разумеется, цели и задачи советской политики в 1941, 1945, 1953–1954, в 1983 или 1989–1991 гг. были различны.

Формально, в соответствии с Конституцией СССР 1936 г., политика государственного развития вырабатывалась и принималась Верховным Советом Советского Союза и Верховными советами союзных республик.

Фактически же она определялась первым лицом государства и облекалась в форму решений Политбюро (Президиума) ЦК КПСС. Де-юре, как известно, это положение было закреплено в статье 6 Конституции СССР 7 октября 1976 г.

Кстати сказать, в признании этого факта выработки политического курса страны достаточно узким кругом уполномоченных лиц нет ничего удивительного, исключительного или «антидемократического». Другое дело, что в других странах эта процедура имеет некое правовое обоснование (в США, например, с октября 1947 г. политика обеспечения национальной (государственной) безопасности определялась Советом национальной безопасности, а позднее у президентов этой страны появился и специальный помощник по вопросам национальной безопасности).