Зиму 1975–1976 года, страна встречала во вполне устойчивом состоянии. Процессы застоя в экономике удалось преодолеть и начать разгон, со США, без всяких договоров действовал режим сокращения всяких взаимных гадостей, а когда американцы поняли, что СССР в одностороннем порядке, без всякой торговли и выгадывания экономических преференций, сокращает армию, флот, и стратегические ядерные силы, то и у них появился соблазн сэкономить на войне. Тем более, что СССР для гарантированного нанесения неприемлемого ущерба США, нужно было всего около тысячи боеголовок, а Америке, для того же требовалось боеголовок в три раза больше. И если учесть сплошное поле ПВО, действующее в Союзе, то для гарантированного прорыва этого заслона носителей должно быть втрое больше.

Американские экономисты посчитали, и схватились за голову, потому что любая война это прежде всего сражение экономических систем, и при таких соотношениях в требуемом результате, это не бизнес а сплошное разорение.

Конечно американская пресса представляла разоружение СССР как крупнейший внешнеполитический успех администрации Никсона, и вообще политики разрядки, а людям в СССР было совсем не до особенностей политического процесса в США.

Динамо и Крылья Советов сцепились в хоккейном чемпионате, встретившись ещё в первом круге, и к новому году накал в играх достиг такой точки, что на охрану стадионов стали приходить не милиция, а подразделения внутренних войск, созданные для борьбы с массовыми беспорядками.

Пока таких рот было всего пять, в самых крупных городах, но общий вид высоких и плечистых мужчин в полимерно-титановых доспехах, со щитами и длинными дубинками, сразу охлаждал горячие головы.

Делать им особенно было нечего, но Москва уже начинала готовиться к Олимпиаде 80 года, и само наличие таких подразделений, было положительно воспринято Олимпийским Комитетом.

Виктор в подготовку не лез, так как в таких делах у него опыта абсолютно не было, зато в СССР существовало огромное количество спортивных функционеров, сделавших любительский спорт средством заработка, и готовых провести хоть олимпиаду, хоть две. Поэтому Виктор и предложил организовать в качестве пилотного эксперимента параолимпийские игры для людей с инвалидностью. Идею у него можно сказать вырвали из рук с корнем, и понесли словно таран, снося все возможные преграды. Мгновенно договорились с другими олимпийскими комитетами, для приглашения инвалидов и о перевозке. Трудностей было немало, но спортивные чиновники, увидев ещё один повод отличиться, решали все проблемы суворовским натиском и быстротой.

Да, это несколько увеличивало финансовую нагрузку на страну, но продажа прав на трансляции и съёмки, аккредитация журналистов, должна была как минимум свести баланс в ноль.

А тем временем, Глушков в одном из павильонов ВДНХ, построил экспериментальный образец пресс-центра где каждый журналист мог за клавиатурой ЭВМ написать статью, отсканировать фотографию, и отправить всё по фототелеграфу в свою газету или журнал. Всё оборудование имело табличку с гербом и надпись «сделано в СССР». Собственно, сами пресс-центры существовали уже давно, но вот таких, полностью оснащённых вычислительными машинами, сканерами, фототелеграфом и телексом, не существовало. Поэтому Косыгин, когда увидел всё это в работе, лишь кивнул.

— Будем строить, Виктор Михайлович. Потянете двести рабочих мест?

— Потянем и триста, товарищ Косыгин.

— Тогда сделаем два таких центра. — Косыгин задумался. — Где-то в центре, и здесь на ВДНХ.

— И поставить большие экраны, с трансляцией с соревнований. — Подсказал подошедший со стороны Николаев.

— А, Виктор Петрович. — Косыгин широко улыбнулся. — Сознавайтесь, ваша идея?

— Скорее плод коллективного разума. — Виктор пожал протянутую руку и тоже улыбнулся, вспомнив как два часа доказывал Глушкову собрать опытный кусок пресс-центра. Глушков упирался всеми ногами и руками, но Виктор просто предложил ему попробовать собрать макет из пары столов в одном из кабинетов, и подключить к внешним сетям. Через неделю, в кабинетах было не протолкнуться от сотрудников, получавших и отправлявших документы в другие научные и учебные центры, а Глушков, уже отдавал проспоренный кому-то полтинник. Но похвале предсовмина был рад, и радовался за весь коллектив.

И это был один из важнейших элементов личной управленческой системы Николаева. Делиться достижениями и не грести всё под себя, что в среде советского чиновничьего аппарата вообще не предполагалось. Там наоборот люди рвали друг у друга идеи беззастенчиво приписывая себе авторство и загребая все выпавшие бонусы. Но те, с кем Виктор делился, может быть и не с первого раза, понимали все плюсы такого поведения, и в конце концов тоже начинали делиться. Так действительно было проще находить общий язык, а значит и работа становилась эффективнее, а если все работают хорошо, значит и награды тоже будут.

Быстрее всего продвигалась тема с воздушным стартом. Модернизированный Ил-76, которому грузоподъёмность подняли до шестидесяти тонн, заменив двигатели на более мощные, поднимал «Спираль» с разгонным блоком на высоту в семнадцать тысяч метров, откуда связка стартовала, и набрав скорость уходила вверх.

Проблема заключалась в том, что никакой серьёзной нагрузки эта система не могла вывести в принципе. Грузовой отсек брал максимум полторы тонны, даже не дотягивая до ракет лёгкого класса, и конструкторы «большого космоса» презрительно кривились при упоминании «Спирали». А вот военные, каждый спутник которых стоил просто огромных денег, мгновенно поняли, все преимущества ремонта оборудования на орбите, и теперь даже техзадание для их систем включало требование к ремонтопригодности, и возможности заправки спутника топливом прямо на орбите. И пока генеральные морщились, просто генералы, делали свою скучную работу, заставляя работать уже давно списанные спутники, или сводя их с орбиты с помощью тормозной парашютной системы ТПС, которая позволяла опустить спутник в заданном районе, мягко, без повреждений аппаратуры.

И дело тут было даже не в переработке ценнейших компонентов и возможном повторном использовании, но скорее в работе над ошибками, когда спутник разбирался до винтика чтобы понять, что именно там сломалось. Ну и не в последнюю очередь, уборка космического мусора.

Но самое ценное, что военные получили свой, совершенно независимый канал доставки грузов на орбиту. Разгонный двигатель с баком, даже не имел своей системы управления, и потому стоил вполне вменяемых денег, а остальные элементы были многоразовыми. Спирали даже снизили скорость спуска, и теплозащита горела куда менее интенсивно.

Из-за летающей словно по расписанию Спирали случился и другой казус. Ранее, космонавты получали «Героя» за один лишь факт полёта, а теперь, когда сформировалась целая эскадрилья и пилот мог побывать на орбите пару раз за неделю, это стало как-то неуместно. Поэтому Героя стали давать лишь за длительное, свыше тридцати суток пребывание на орбите, а просто сам факт первого полёта в космос, стали награждать почётным званием лётчик-космонавт, и орденом «Красная Звезда».